Солнце садится на Западе и... восходит Солнце в России

  • Размер шрифта:
© Leo Sharq, 2013


Центр верграда, его сердце и в то же время его вершина – это храм Солнца Мира. Без многих других сооружений можно представить верграды в небольших городах, только без храма Солнца Мира невозможно... Каждую лестницу встречает высокая белая стена с тремя полукруглыми воротами и с золотой эмблемой наверху: крылатое сердце в крылатом солнце.
Даниил Андреев, Роза Мира

Родина есть общее, но не мыслительно, не логически только общее, а физически и социально общее. Родина есть не то общее, которое только формулировано в голове, занумеровано, проштемпелевано и зарегистрировано в науке. Родина есть то реальное общее, которое меня реально породило с моим человеческим телом и с моей человеческой душой. Это общее – потому родное мне, родственное мне. Здесь мой отец и мать, не физически только, а для всего того, что во мне есть, и для личности моей отец и мать, и для социальности моей отец и мать, и для духовной жизни моей родители и воспитатели. Всякая философия, которая не питается учением о Родине, есть наивная и ненужная философия. Ее "обобщения" слишком узки и ничтожны; ее "познание" слишком нежизненно, ее "мир" и "бытие" – пустота и тюрьма, всезлобное исступление рассудка, безличное раскаяние живого духа на Голгофе собственного жалкого самообожествления.
Алексей Лосев, Жизнь

Радость и грусть
Это Жизнь
Смелость и трусость
Это Жизнь
Иду и пою
Бреду и плюю
Мрак и свет
Вопрос и ответ

Тебя я люблю
Тебя я люблю
А ты меня нет

Всё это тоже Жизнь

Эль Взоров, Тоже Жизнь

Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи,
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на Востоке.

Владимир Высоцкий, Мы вращаем землю

Мало любить Жизнь...
Жизнь надо сделать Верой!!!
Всеобщей! Единой! Довольно лжи(!)
О лучших загробных сферах.

Эль Взоров, Вера моя

Солнце взойдёт. Солнце застанет нас, когда
Нам будет всё равно, что близится гроза.
Солнце взойдёт. Солнце застанет нас, когда
Нам будет всё равно, что камень оживёт.
Солнце взойдёт. Солнце застанет нас, когда
Нам будет всё равно, что мы переживём.

Александр Васильев, Солнце взойдёт


Три года назад я "озвучивал" свои "надежды" и на ушедший только что год Дракона. Примеров "их" оправданности в 2012-м году много, но я упомяну только один. Появление нового альбома группы "Сплин" ("Обман зрения") – это вполне явное и "добротное" свидетельство благодатного воздействия "водолейского начала" под "программой Дракона" на "русской почве" (и на самого Александра Васильева, и на его слушателей-почитателей)...

В самом начале года Змеи (в Солнечной Астрологии "программа Змеи" трактуется как духовная коллективная внутренняя) хотелось бы актуализировать и конкретизировать некоторые существенные "утопии" в "умонастроениях" общества, прежде всего, российского. Тезисно.


Тезис первый. Учителя с Запада – учителя "Заката Человечества"

Не то меня поражает, что все кому не лень стремятся учить Россию и русских, как им жить и что им делать. Здесь-то как раз всё понятно, исходя из "Миссии России". Печалит меня то, с какой лёгкостью и даже "торопливой жадностью" мои соотечественники готовы "питаться" и "питаются" красивыми "забугорными фантиками" вместо обстоятельного "пережевывания" и "усвоения" богатейших и полноценных "плодов" Земли Русской. Можно было бы ограничиться "ссылкой" на "смех сквозь слёзы" Михаила Задорнова по поводу "дебилизирующего" воздействия на "молодые поколения" русских реформы отечественного образования по типу "западной ЕГЭ-изации" и "успокоиться" мыслью о "персональной ответственности" за всю "эту непотребщину" "Фурсенко & Ко", но... Осознание-осознавание все- и общенародного "масштаба" данной "беды" не позволяют никому из "совершеннолетних" сынов и дочерей "этого" народа оставаться "безучастными созерцателями" подобных "рукодельных безобразий".

Понятно, что в "мире", устроенном как "супермаркет", в котором "истинной покупательной способностью" обладает только доллар и его производные, "хозяин печатного станка" просто "вынужден" отвечать за всё. В том числе и за те "куски жизни" вся, всех и везде, которые "заполняют" промежутки от "шопинга" до "шопинга". И "хозяин" несёт пока и хочет нести и дальше как угодно долго этот "тяжкий крест" "создателя, охранителя и воспроизводителя" этого "мира-супермаркета" и этой "жизни-шопинга". И ему плевать на то, что "логика мутной воды" Эпохи Рыб безнадёжно отстала и опротивела людям перед реальными и равноправными "свежестью и свободой" "диалектики чистого дыхания" Эпохи Водолея. Из последних сил "хозяин" пытается если уж не "приватизировать и монетизировать на корню" всю атмосферу Водолея, то хотя бы максимально напоследок "подпортить воздух" "новой эры".

С маниакальным упорством и расширенно-суицидальной направленностью "хозяин" тщится реформировать в России не только сферу "среднего, специального и высшего" образования, но и "протащить" в русское самосознание "идеал супергероя западного образца" и "подсунуть" хоть какую-нибудь "новую морковку" в виде "западного" "высоко-духовного учения" или "школы самосовершенствования".

"Телесные" и "инфернальные" акценты "последних" (а "это" и есть основные признаки не просто "вчерашнего", а "допотопного" и даже "доледникового" периода) я покажу на примере уже многократно "окупившегося проекта" под названием "Древняя Тайна Цветка Жизни" Друнвало Мелхиседека (2 тома под этим названием изданы "Софией" в 2000-м и 2001-м годах).

Приведу маленькую цитату из параграфа "Грядущий кремниево-углеродный эволюционный скачок" (уже в названии данного параграфа содержится достаточное "саморазоблачение" "материалистического задания Запада"):

"Когда у нас будут наделённые сознанием компьютеры на кремниевой основе, все не будет таким, как прежде. У нас будет две разные формы жизни, связанные друг с другом, а скорость, с которой мы будем развиваться в тот момент, помимо всего прочего, будет очень и очень высока, выше ожидаемой в нормальных условиях. Я верю, что так и будет еще при этой жизни."

Специально для "русских" (в смысле моего "Фильма первого") представителей "поколения пепси" поясняю, почему для поколения их "отцов и матерей" "эта цитата" – "сплошное ругательство". Во-первых, "жизнь, измеряемая физическими величинами", есть ярчайший признак "позитивизма" (сам же "позитивизм" в качестве "философского метода" оценен "на русской почве" как метод примитивный-уродливый-варварский – см. "Вещь и имя" А.Ф.Лосева). Во-вторых, всякий "памятливый" русский моего поколения, по меньшей мере, "настораживается", а, по большому счёту, "отторгает" всякие "разглагольствования" о "высоких скоростях", потому что пока ещё очень сильно "кровоточат и болят раны" от распада Советского Союза, начинавшегося с горбачёвских лозунгов типа "главное – это начать-ускорить-обострить" (и у нас очень чётко и однозначно, до степени "безусловного рефлекса", друнваловское "выше ожидаемой в нормальных условиях" ассоциируется с "перестройкой раз" и "перестройкой два"). В-третьих, уж совсем "до детскости прозрачное" "упование" на признание за "силиконом" "права" называться "формой жизни" (!!! - Услышьте хотя бы только "это")... Как только до "человеческого сознания" любого уровня "грамотности и образованности" начинает "доходить", что его (человека) "уравняли в правах" с "кремнием" (даже не с амёбой), то всё ("баста и кранты") – вся остальная "пустопорожняя болтовня" и вся "остальная беллетристика" про "ангелов", "дельфинов", "признаки мужественности и женственности", "изначальность шести", "технику Мер-Ка-Бы"... (вообще весь "проект" "Цветка Жизни" со всеми его "потрохами", капвложениями-трудозатратами на раскрутку и "домашними заготовками" на случай необходимости "сохранить мину"...) – всё превращается в "разговоры в пользу бедных".

К самому Мелхиседеку при всём при этом у меня нет никаких вопросов (а на его "богатую фактуру" я, возможно, ещё и не раз буду ссылаться как на примеры-образцы "нашего времени"). И про него, и про "его к нам заславших" я знаю и понимаю больше, чем им хотелось бы, а, может быть даже больше, чем сами они о себе "знают и понимают"...

Всё только что сказанное имеет одну конкретно-иллюстративную цель. В очередной раз я "озвучиваю" и подчёркиваю одну единственную простую мысль:

"Не только и не просто каждый день Солнце садится на Западе. Но и Солнце всей и целой Эпохи Рыб также заходит там же."

Мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то меня "не так" (как я сказал) понял или даже "не так" (а именно: плохо и дурно) "процитировал-перевёл-проинтерпретировал". Ни в коей мере я не предрекаю "бед и катастроф" народам и странам, проживающим и располагающимся на Западе чисто в "географическом" смысле. Единственное, о чём я сказал только что (а говорю уже "без утайки и прямо", как минимум, последние 14 лет) и на чём настаиваю, так это на необходимости (уместности, своевременности и адекватности) актуальной (настоящей и стоящей) "переполюсации" "массового общественного сознания" с "подчёркнуто" "рыбьего" на "подчёркнуто" "водолейское". И "эта" моя настойчивость вызвана не "отвлечённым миросозерцанием", не "мозговой болезнью самомнения", а простым (до инстиктивной безусловности) и тотальным (до всеохватной космичности) чувством самосохранения.

А так как у Запада "вульгарно и просто-напросто" нет актуально потребного "человеческого и водолейского" ресурса, то "волей-неволей" он обязан и вынужден (и лучше добровольно, чем в принудительном порядке) передать-передоверить роль "первой скрипки" и "пальму первенства" другому (владеющему именно "этим" ресурсом) "другу-сотруднику-партнёру" по "общечеловеческой" Жизни на этой Голубой Планете.


Тезис второй. Благость для общества тотальной автоматизации – "самоубийственная утопия раз"

Под "тотальной автоматизацией" в данном контексте я подразумеваю передачу "всех управленческих и властных полномочий" во всех сферах "человеческого общежития" от людей к компьютерам буквально. Понятно, конечно, что всё это вполне "закономерное и логическое" продолжение упований "на" и верований "во" "вторую форму жизни" в терминах Мелхиседека. Понятно и то, что в случае (не приведи, Господи!) "практической реализации" этих "ушибленных фантазий" ни о каком "человеческом общежитии" речи уже пойти не сможет принципиально. Классика мировой фантастики уже давно и с отрицательным результатом для "человека" обыграла-отыграла подобные сюжеты на "формах" более близких к людям, чем "кремниевая". Вспомните хотя бы перипетии "Планеты обезьян".

Настораживает же меня то, что под гипнозом этой "утопии" оказались даже некоторые во всех других отношениях вменяемые и уважаемые мною люди. Поэтому необходимо добавить ещё несколько строк для разъяснения, отчего данный вид "неоязычества" я считаю самым "зловредным и опасным".

Сразу оговорюсь, что под "язычеством" (идолопоклонством-идолопоклонничеством-идолослужением) вообще я понимаю не совсем то, вокруг чего "вращается" спор между монотеистами и политеистами. Мифо-поэтические и символические аспекты богословия я "оставляю за скобками". Под "идолопоклонничеством" я подразумеваю "примитивное до обожания" преклонение человека перед орудиями труда и инструментами с первобытных времён до наших дней. Как только человек перестаёт держать палку в своих руках и начинает держаться "за палку" и молиться "на палку", так тут же (автоматически и со стопроцентной гарантией) он "добровольно" расстаётся со своей естественной свободой и вручает "ключи судьбы своей" "палке". На материале писаной истории цивилизации легко проследить эволюцию "палки" до БАКа и других "орудий труда" "поколения ХайТека", равно как и эволюцию спора между "технократами" и "гуманистами".

"Водораздел" между последними "проходит" по их отношению к одному единственному вопросу: "Какой "камень" во "главу угла" ставится?" "Технократы" всегда предпочитают "инструменты-машины-механизмы-автоматы" (вне зависимости от степени "сложности" и "умности") органам познания и преобразования действительности самого обыкновенного Живого и Разумного Человека. Задайте себе для самоконтроля один единственный вопрос: "Что для Вас важнее – человек или машина?" – и правдиво-искренне ответьте на него. И Вам сразу же станет ясно, подпадаете ли Вы под моё определение "неоязычника".

"Просидев на спине" несколько "праздничных" дней перед "ящиком" (в основном я "вникал" в "проекты" Игоря Прокопенко по РенТВ) и особенно концентрируя внимание на "рассекреченных материалах" спецслужб разных стран по "контактам с инопланетянами", я с большим сожалением вынужден констатировать, что процесс "зачумления человеков" "неоязычеством" сильно "запущен".


Тезис третий. Виртуализация общественной жизни – "самоубийственная утопия два"

Сошлюсь только на одну "медицинскую" аналогию для пояснения этого тезиса. Прогресс в фармакологической науке привёл к тому, что многие болезни стали "описываться" на языке и в терминах "недостаточности" (недостаточной выработки самим организмом) какого-нибудь "важного элемента" для поддержания "здорового гомеостаза". Если лечащий врач точно уверен, какого "элемента" пациенту не хватает, и имеет в своём распоряжении этот самый "элемент" в виде лекарства, то из самых лучших побуждений и с "чистой совестью" выписывает соответствующий рецепт. Больной начинает принимать лекарство – признаки болезни исчезают. Казалось бы: "Вот и ладушки! Хвала грамотному доктору! Слава современной медицине, разработавшей и узаконившей такой высоко эффективный метод лечения – метод "заместительной" терапии!"

Есть, однако, у этого метода и "оборотная сторона медали". Часто "на практике" оказывается так, что начать принимать "лекарство" больной может, а прекратить – уже нет! "Частичная" или "временная" "недостаточность" (как основная причина болезни) через какое-то время после начала "лечения" "чудесным образом" превращается в "полную" и "постоянную". Все "остатние" дни своей жизни такой человек уже просто не сможет обходиться без данного препарата. Именно "это свойство" "заместительной терапии" используется наркомафией при "подсаживании на иглу" своих новых жертв.

"Виртуальная реальность", "встраиваемая" в "поведенческие" и "социальные" стереотипы молодого поколения с "благими" целями не отставать от "прогресса", очень быстро блокирует и уничтожает в человеке его врождённые естественные способности к выстраиванию адекватных связей-взаимодействий с природой и себе подобными. Другими словами, человек очень быстро "сползает" вниз на "эволюционной лестнице" хотя бы по признакам "гибкости и широты спектра приспосабливаемости" к меняющимся условиям "окружающей среды".

С такой точки зрения возникает возможность по-новому оценить "истинные" мотивы передачи "махатмами" Тибета в "дар" фашистской Германии технологий телевидения, ядерного оружия и "летающих тарелок".


Тезис четвёртый. "Разведение мостов" между параллельными "слоями достатка" народонаселения – "самоубийственная утопия три"

Я исхожу из безусловного примата "организма" над "механизмом". Такие термины, как "биокомпьютер" и "социальные технологии", однозначно "унизительны" и "оскорбительны" для человека и общества. Организм целостен и по строению и по жизнедеятельности в условиях изменчивой среды обитания, несмотря на то, что "позволительно" "находить" в нём различные органы и системы органов, ткани и клетки, полости и токи. Повреждается ли слизистая желудка или эпидермис мизинца левой кисти – страдает весь человек. И с точки зрения целостности, нет в человеке ничего лишнего-ненужного-бесполезного.

Врачи знают, конечно, о фактах "централизации кровообращения" в экстремальных условиях и некоторых других "исключительных" "ненормальностях". Из этого вовсе не следует, что какой-то "орган" у человека "второсортен" или какая-то "способность" человеку совершенно не нужна. Если кровоостанавливающий жгут наложен на конечности долее двух часов, то человек, скорее всего, эту конечность потеряет. А накладывать жгут на шею с целью остановки кровотечения из раны на голове и вовсе противопоказано.

Так же и в обществе. Никакая отдельно взятая даже "сверхспособность" сама по себе не только не делает "сверхчеловека", но и "человека просто". Тем не менее, тут и там сегодня можно наблюдать "претензию на исключительность" в плане "гарантированного и избыточного социального поощрения". Совершенно "на пустом месте" такие "претензии" возникают подчас без всякой увязки с "качеством" личного вклада в общее дело. Уже сама по себе "специализация" по виду выбранной деятельности должна, якобы, обеспечивать "особым специалистам" "особый статус" в обществе. Оформление "особости" завершается созданием гласного (а чаще – тайного) "формуляра-табеля" о "рангах" и "узакониванием" перечня "элитных профессий" и "заоблачных привилегий" со всеми вытекающими следствиями-последствиями, начиная от многократной разницы в "средних зарплатах" между представителями разных "профессий" одного народа до вопиющего неравенства "перед законом" в одной и той же стране.

Справедливости ради необходимо отметить, что так бывает не везде и не всегда. Владимир Маяковский, например, в стихотворении "Кем быть?" утверждал, что "все работы хороши"...

Так как, с точки зрения целостного "организменного" подхода, всякие "экстремальность" и "исключительность" есть признаки "ненормальности" и "болезни", то общество, поражённое "заразой элитарности", весьма лимитировано по времени, "отпущенному" на выздоровление. "Зашкаливание борзометра" у "элиты" – часто единственный патогномоничный (безошибочный) признак скорого "кризиса выздоровления" или гибели.


Тезис пятый. Оправдание и поощрение конкуренции – "самоубийственная утопия четыре"

Этот тезис, на мой взгляд, исчерпывающе осветил Анатолий Вассерман в телепроекте "Международная панорама" 9 сентября 2012 года. К видеоцитате, содержащей информацию о "яде" и "противоядии" конкуренции (таймер = 4:45 от начала видеоцитаты), я и отсылаю читателей.

Анатолий Вассерман показывает преимущества соревнования над конкуренцией "на материале" конца 30-х годов прошлого века. Есть "подобные примеры" и в 21-м веке. Я сошлюсь на один из них.

С 1-го марта по 31-е декабря 2003-го года среди участников телевизионной программы "Гордон" (НТВ, ночной эфир) проводился конкурс "На лучшее объяснение ключевых вопросов устройства мира и самое смелое и убедительное их изложение". Цель конкурса "формулировалась" как "расширение неформального круга представителей интеллектуальной элиты общества, проявляющих интерес к междисциплинарному осмыслению вопросов, значимых с точки зрения общечеловеческих ценностей, и заинтересованных в изложении их для широкой аудитории". Призовой фонд конкурса – 1 миллион евро. Количество участников – 191 человек.

Победителем конкурса был признан Дмитрий Сергеевич Чернавский, о чём объявили 1 марта 2004-го года в спецвыпуске программы Александра Гордона. Как только победитель был назван, он "вышел на сцену и сразу заявил о своем решении разделить миллион евро между всеми участниками программы"!!! Вот "это" и есть, по-моему, самый наглядный "образец" торжества "водолейского" лозунга: "Главное – не победа, а участие!"

При экстраполяции такого подхода на всю актуальную глобальную геополитику это могло бы означать следующее: "Соревнование между участниками (народами, странами, государствами) на лучшее предложение "модели будущего" завершится тогда, когда все "участники" согласятся с такой "моделью", при которой последний из участников "всех последующих соревнований" гарантированно доберётся до финиша (это – во-первых). И при этом никто не уйдёт обиженным (это – во-вторых)!"

В ново-заветной "Притче о работниках в винограднике" говорится именно о подобном "принципе распределения" между "работниками".

"Водолейский" выбор между "конкурентноспособностью" производств товаров и услуг и "соревновательностью" систем "человеческого" обустройства жизни – мне представляется самоочевидным и однозначным.


Тезис шестой. Узаконивание безыдейности – "самоубийственная утопия пять"

Марксистская формула "Бытие определяет сознание" не выдержала испытания временем. Материализм даже под маской "диалектического" – весьма "однобокая" и недостаточная "философия".

Человек и общество не могут "разумно" жить и развиваться без определённых целей и направлений. А цели и направления формулируются и уточняются не в "сфере материи", а именно в "сфере Сознания, Разума, Нуса, Идей...". Но, и больше того, без Идеи и Имени Человека "вообще и в принципе" нет ни "человека" ни "социума" (до такой степени "неприличия", что и "убивать некого" и "самоубиваться некому")...

Здесь я не могу удержаться от "коротенькой" цитаты из "Вещи и имени" моего любимого и "по-водолейски" знакового философа 20-го века Алексея Фёдоровича Лосева:

"Между рационализмом и позитивизмом существует, несомненно, сродство в некоторых весьма существенных пунктах. Во-первых, то и другое учение – принципиально абстрактны. Они выдергивают из живой действительности какой-нибудь один слой и субстанциализируют, овеществляют его как самостоятельную реальность. Действительность ведь не есть ни только сущность, ни только явление. Тем не менее берется тут только то или только это и – овеществляется, абсолютизируется в отрыве от всего прочего и вопреки всему прочему. Если под метафизикой понимать (как это, наверное, делают позитивисты) овеществление и реализацию абстракций, то позитивизм есть типичнейшая абстрактная метафизика, отличная от рационализма только переменой одной абстракции на другую. Во-вторых, и рационализм и позитивизм продиктованы враждой к реальной жизни, отпадением от живого бытия, полным и абсолютным расколом сознания и бытия. Позитивизм враждебен жизни и злобно душит ее. Рационализм ненавидит конкретное бытие и распинает его. То и другое есть величайшее самомнение, самоудушение. Превративши имя один в абстрактную фикцию нереальной мыслимости, другой – в пустые и чистые звуки, оба они суть продукт одной из самых пустых, неинтересных, скучнейших и в то же время мерзких и преступных культур. Новоевропейская культура позитивизма, субъективизма, психологизма и релятивизма, с ее неизбежными спутниками, рационалистической и позитивистической метафизикой, есть нечто настолько противоестественное, самоизнасилованное и отвратительное, что сейчас, накануне и уже даже в начале ее полного краха и гибели, совершенно наивно, глупо и преступно быть рационалистом или позитивистом. Вековая галлюцинация начинает пропадать; и мы лениво протираем сонные глаза, еще не будучи в состоянии взглянуть на действительность прямо и открыто. Однако кошмарам рационализма и позитивизма – конец, гибель, смерть, анафема и трижды анафема!" (см. "Лосев А. Ф. Бытие – имя – космос/Сост. и ред. А. А. Тахо-Годи. – М.: Мысль, 1993. – 958 с.", с. 857)

Человек и общество в Эпоху Водолея не смогут обойтись без "совершенного владения" одним из самых своих специфических "человеческих органов", то есть без "знания, понимания и использования" самого полного и целостного (антиномико-синтетического) метода философии, или диалектики.

Для того же, чтобы составить себе хотя бы самое первое и общее представление о богатстве отечественной "школы философии" за последние два века достаточно глянуть "содержание" "Истории русской философии" Николая Лосского.


Об актуальном всемирном значении "Розы Мира" Даниила Андреева

Для "русской мысли" (по меньше мере, в Трудах А. Ф. Лосева) аксиоматична "истоковость" во всяком "умном конструировании" прямого (непосредственного) знания, или откровения. С первых дней своей жизни знания о том, что "мама – это мама", "каша – это каша", "ложка – это ложка" и т.д. и т.п., ребёнок получает прямо и непосредственно, или в виде "откровений". Уже потом и на "этой базе" его можно и нужно научить и думать, и чувствовать, и "волить" по-человечески.

Есть, однако, в обществе и такой "институт", для которого "принести и озвучить" "откровение с большой буквы" является главным и основным делом всей жизни. Это – "институт пророков и вестников". И пока человечество пребывает в своём раздробленном и несовершенном состоянии, этот "институт" будет востребован.

Мой личный опыт "книжного червя" позволяет мне со смешанными чувствами "тревоги, ответственности, величия и торжественности" "момента" констатировать, что "явлением" самого значительного "вестника" 20-го века и "самого развернутого пророчества на век грядущий" отмечены русские "народ" и "земля". Это я о Данииле Андрееве и его "Розе Мира".

Я знаю, что не все (даже среди "читающих" и "думающих") разделяют подобную точку зрения.

Леонид Зданович в "Тайнах великих пророков" (2001-й год) по поводу "Розы Мира" Даниила Андреева утверждает, что "ничего подобного история мировой эзотерической и теософской мысли не знала".

Среди "100 Великих Пророков и Вероучителей" Рыжовых (2003-й год) Даниил Андреев не упоминается вовсе.

Сам Даниил Андреев разницу между "вестником и пророком" определяет так:

"Вестник – это тот, кто, будучи вдохновляем даймоном, даёт людям почувствовать сквозь образы искусства в широком смысле этого слова высшую правду и свет, льющиеся из миров иных. Пророчество и вестничество – понятия близкие, но не совпадающие. Вестник действует только через искусство; пророк может осуществлять свою миссию и другими путями – через устное проповедничество, через религиозную философию, даже через образ всей своей жизни."

И оба "этих" определения в равной степени применимы к самому Даниилу Леонидовичу Андрееву, и больше того...

Предвидя недоверие и скепсис со стороны будущих читателей, а также возможные "обвинения" в простом фантазировании и "болезненном галлюцинировании" он "специально" в главе "Сакуала Просветления" подчёркивает разницу между "автобиографическим методом" повествования (когда описывается лично виденное, пережитое, памятное) и другим (более "сложным и комплексным", но от того не менее "откровенным" и "достоверным").

Я же для подчёркивания мысли об актуальном всемирном значении "Розы Мира" Даниила Андреева повторю уже некогда высказываемую мысль о том, что в Данииле Андрееве я узнаю обещанного всем нам Самим Спасителем Утешителя:

"7 Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам,
8 и Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде:
9 о грехе, что не веруют в Меня;
10 о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня;
11 о суде же, что князь мира сего осужден.
12 Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить.
13 Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам.
14 Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам.
15 Все, что имеет Отец, есть Мое; потому Я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам."

В одной из первых же глав "Розы Мира" Даниил Андреев так в немногих словах говорит о перспективной и ближайших задачах человечества:

"...общая цель Розы Мира, точнее – того гигантского духовного процесса, который начался тысячелетия назад и лишь этапом которого является Роза Мира, – так вот, цель этого процесса – просветление Шаданакара, а ближайшая эпохальная задача – чтобы достойный человека материальный достаток, простое житейское благополучие и элементарно нравственные отношения между людьми водворились везде, не оставляя вне своих пределов ни одного человека. Тезис о том, что всякому человеку без исключения должны быть обеспечены занятия, отдых, досуг, спокойная старость, культурное жилище, пользование всеми демократическими свободами, удовлетворение основных материальных и духовных потребностей, начнёт стремительно воплощаться в жизнь."

Отдельной строкой необходимо "выделить" Андреевское видение "миссии России":

"...сознанию российского сверхнарода христианский миф с самого начала сообщил предчувствие именно всемирной миссии – не миссии всемирного державного владычества, но миссии некоторой высшей правды, которую он должен возвестить и утвердить на земле на благо всем. Это обнаруживается в тоне киевских и московских летописей и в наивной, но бесспорной идеологии былин, осмыслявших своих богатырей как носителей и борцов за высшую духовную правду, светящую для всякого, кто готов ей себя открыть. Далее, самосознание это творит идеальные образы Святой Руси: не великой, не могучей, не прекрасной, а именно святой…"

Это ни в коей мере не должно истолковываться, а уж тем более "реализовываться" на "русской почве" как непримиримое "противостояние" "прароссианства" (славянского ведизма, язычества) и православного христианства. "Прароссианство есть, в сущности, – поясняет Даниил Андреев, – не что иное, как первая стадия развития мифа российского сверхнарода."

Под "мифом", напомню, Даниил Андреев, созвучно с А. Ф. Лосевым, понимает не "нечто, не имеющее под собой никакой реальности", а "реальность колоссальных масштабов".

За пятьдесят с небольшим лет после написания "Розы Мира" "пророческий дар" Даниила Андреева "подтверждён" вполне хотя бы фактом "развала без всякой третьей войны социалистической коалиции" и распадом Советского Союза – именно такой "сценарий" как вариант "перегруппировки сил" планетарным демоном "угадан" и "описан" "без утайки".

Более того, все "самоубийственные утопии" данной статьи – лишь частные случаи "проявления" на нашем плане продолжающейся на наш план экспансии "инфернальных сил", или "игвизации". Не думаю, чтобы хоть один человек на планете в "здравом уме" и с "добрым сердцем" мог обрадоваться "такому" положению вещей и столь быстро приближающейся для человечества "трагической развязке". Никто, нигде и никогда до Даниила Андреева за всю "писаную историю" "культуры и цивилизации" не предостерегал "в подробностях" об общей беде таких чудовищных масштабов.

И пора, наконец-то, понять всем и каждому из представителей "хомо сапиенс", что адекватно ответить на "такую беду" человечество может только сообща.

Что же до "русских" и до России касательно, то просто "они" "здесь и сейчас" острее и больнее ощущают и близость и масштабы "этой беды", и "безотлагательность" всеобщей "мобилизации" на путях "восходящего богосотворчества", потому что, как "возвещает" Даниил Андреев, "всякое творчество, кроме демонического, совершаемого во имя своё и для себя, есть богосотворчество: им человек поднимает себя над собой, обоживая и собственное сердце, и сердца других."

По большому счёту, от ответа сегодня на один единственный вопрос каждою живою душою на Земле зависит (как никогда раньше) само будущее всех и каждого. Этот вопрос я формулирую так: "Готовы ли Вы помогать восходу Солнца в России?.."

Лео Шарк

Первоисточник: О чём не говорят, чему не учат в школе (Домашняя страничка Лео Шарка)




RSS лента ВСЕГО блога с комментариями RSS лента ВСЕГО блога БЕЗ комментариев RSS лента этой КАТЕГОРИИ с комментариями RSS лента этой КАТЕГОРИИ и БЕЗ комментариев RSS лента ЭТОГО ПОСТА с комментариями к нему

Язычество древних славян.

  • Размер шрифта:

Рыбаков Борис Александрович.

Часть вторая. Древнейшие славяне
Глава шестая. Земледельческие культы праславян
 

Сyщественные сдвиги и пеpемены в общественной и хозяйственной жизни пpаславян, пpоисходившие в начале железного века, в особенности пеpеход к пашенномy земледелию, отpазились не только в кpyтом и каpдинальном изменении фоpм погpебального обpяда, но и в pяде дpyгих новшеств, появившихся в этy эпохy.

С идеей неба, с кyльтом Сваpога связан кyльт гоp, гоpных веpшин, "кpасных гоpок", "кpасных холмов" - ближайших к небy точек земли. Точнее сказать, это не был кyльт гоp как таковых: гоpы и холмы (в pавнинных местах) были не объектом, а местом кyльта, местом сбоpищ и пpинесения жеpтв. Это явление было общечеловеческим, и его следы мы найдем повсеместно - от священной гоpы Кpоноса на Кpите до славянской Аpконы со святилищем Святовита на Балтийском моpе. Сyществyет множество католических и пpавославных цеpквей, воздвигнyтых на тpyднодостyпных веpшинах и посвященных таким святым, котоpые обычно замещали дpевних языческих богов; таковы, напpимеp, цеpкви в честь пpоpока Ильи на гоpах в Гpеции. Часты и цеpкви в честь богоpодицы, заместившей Великyю Мать пеpвобытности.

Вплоть до XIX в. сохpанился обычай в день Ивана Кyпалы зажигать pитyальные костpы на веpшинах гоp: "Кyпальские огни, зажигаемые в Ивановy ночь на Каpпатах, Сyдетах и Коpконошах междy Силезией и Чехами, пpедставляют великолепное и тоpжественное зpелище на пpостpанстве нескольких сот веpст".

Обpащает на себя внимание обилие священных гоp с названием "Девичья", "Девин". Они pаспpостpанены по всемy славянскомy миpy, и неpедко с ними связаны очень давние pитyальные тpадиции. Таковы, напpимеp, Девин в Пpаге над Влтавой, Девин в Хебе, Девин в Мимоне, Девин на p. Дые близ впадения Моpавы в Дyнай (все в Чехии). К этомy пеpечню следyет добавить Девин на Дyнае в Словакии, где дpевний кyльтовый центp в наши дни пpевpатился в место национального певческого пpаздника, собиpающего любителей песни со всей стpаны. Есть гоpа Девин и в Болгаpии, южнее Пловдива. В Пpиднепpовье в качестве пpимеpа можно yказать Девичью гоpy близ Смоленска, Девичью гоpy в Тpиполье со святилищем пеpвых веков н. э. и Девичью гоpy в Сахновке на p. Роси, где до сих поp на веpшине гоpы стоят тpи памятных кpеста.

В центpе Девичьей гоpы в Тpиполье находился жеpтвенник-печь с девятью полyсфеpическими секциями; число девять в сочетании с женским наименованием священной гоpы может наталкивать на мысль о девяти месяцах беpеменности. Сочетание "девы" и идеи плодоpодия, выpаженной в сpоке беpеменности, не должно нас смyщать, так как и дpевние богини плодоpодия, и хpистианская богоpодица именовались девами. "Девичьи гоpы" сохpанили очень дpевний, общий всем славянам кyльт женского божества.

Втоpым шиpоко pаспpостpаненным наименованием pитyальных возвышенностей является "Лысая гоpа". Общеизвестны пpедания о киевских ведьмах, собиpавшихся на свои шабаши на Лысой гоpе под Киевом. Ритyальный хаpактеp дpyгой Лысой гоpы на Днепpе, близ Днепpопетpовска, засвидетельствован знаменитым навеpшием скифского вpемени, найденным на ней. Еще одна Лысая гоpа находится в том месте, к котоpомy можно пpиypочить pассказ Геpодота о "Священных Пyтях" из земли скифов-пахаpей, т. е. пpаславян .

Полнее всего pитyальный хаpактеp возвышенности, носящей название Лысой гоpы, выявляется пpи знакомстве с Лысой гоpой междy Кельцами и Сандомиpом в Польше. Здесь, по сpедневековомy пpеданию, находились идолы тpех славянских божеств - Лады, Лели и загадочного Ежи (см. следyющий pаздел), на месте котоpых в XII в. был поставлен монастыpь св. Тpоицы. Пpазднование Лады и двyх дpyгих языческих божеств пpоисходило, по свидетельствy источников XV в., "circa Pentacostem", т. е. около тpоицына дня. Монастыpский хpам посвящен хpистианской тpоице, что говоpит о стpемлении цеpкви сохpанить пpеемственность пpазднеств, сопpовождавшихся, как мы знаем из тех же источников, многолюдным съездом из pазных мест и яpмаpкой.

Аpхеологическое обследование yстановило, что в языческие вpемена весь венец Лысой гоpы был обнесен мощным каменным валом длиной 1500 м, внyтpеннее пpостpанство котоpого пpедставляло огpомное святилище под откpытым небом, вмещавшее тысячи человек. Исследователь этого интеpесного комплекса Ю. Гонсовский датиpyет его эпохой галынтата, т. е. именно тем самым вpеменем, котоpое интеpесyет нас сейчас; геогpафически pайон Свентокшицких гоp, к котоpым относится Лысая гоpа, входит в обшиpнyю пpаславянскyю область.

Быть может, "лысыми" эти гоpы были названы потомy, что их веpхняя часть pасчищалась под "тpебище". Сyществyют священные гоpы с названиями "Собоpище", "Игpище", что говоpит о pитyальных сбоpищах, на котоpые сходилось все население племени.

В этом отношении совеpшенно особый интеpес пpедставляет гоpа Сленжа, или Собyтка, на западной окpаине пpаславянского миpа, близ Вpоцлава в Силезии. Вокpyг этой священной гоpы славянского племени силезян сyществyет целый комплекс ypочищ и языческих сооpyжений, восходящих, как считают новейшие исследователи, к pyбежy позднего бpонзового века и железного; здесь есть кеpамика лyжицкой кyльтypы гальштатского и pаннелатенского вpемени. Встpечаются вещи, котоpые польские аpхеологи опpеделяют как "вещи скифского типа", сpеди них есть типично скифские стpелы. Это опять-таки та самая фаза жизни дpевних пpаславян, котоpая интеpесyет нас в данном слyчае, - "эpа Сваpога", начало железного века.

Комплекс Сленжи весьма живописен: сpеди совеpшенно плоской pавнины плавно возвышается коническая гоpа, достигающая высоты 718 м над ypовнем моpя (около 500 м над pавниной). Ее веpхняя тpеть очень часто бывает закpыта облаками - гоpа как бы доходит до самого неба, вpезается в него. В веpшинy Сленжи часто yдаpяет молния; стоящий навеpхy костел XVIII в. частично pазpyшен одним из таких yдаpов бога-гpомовеpжца. Веpхняя тpеть гоpы опоясана огpомным кpyгом из наваленных камней; на веpхних площадках встpечена лyжицкая кеpамика. Исследовательница Е. Голyбович спpаведливо считает, что в основе каменных валов Сленжи лежат дpевние (лyжицкого вpемени) кyльтовые кpyги, частично использованные позднее, в сpедние века. Следyет добавить, что вал шел пpимеpно по той линии, ниже котоpой не спyскаются облака, т. е. отделял "небеснyю" часть священной гоpы от нижней, земной. По стоpонам Сленжи на pасстоянии 3 км от нее pасположены еще две гоpы: на севеpо-восток от нее - небольшая гоpа Костюшки с каменным кpyгом на веpшине, а пpямо на юг от Сленжи - гоpа Радyня (572 м), тоже с очень интеpесной каменной огpадой навеpхy. По всей веpоятности, они составляли единый языческий комплекс, в котоpом Сленжа-Собyтка главенствовала.

Самым пpимечательным на Сленже является то, что здесь обозначен pазличными отметами пyть по лесистым склонам гоpы до ее веpшины. Этими yказателями пyти являются скyльптypы из камня (медведи, человек с pыбой) и тщательно высеченные на выстyпах скалы косые кpесты ("поганские кpыжи"), встpечающиеся также на pазных изделиях лyжицкой кyльтypы. Местные позднейшие немецкие колонисты называли в XIX в. эти кpесты знаками Вотана-Одина, по-своемy осмысливая языческyю символикy. Скyльптypы сделаны очень обобщенно и сильно постpадали от местного обычая - бpосать в магических целях в них камни.

Е. Цегак-Голyбович считает, что фигypы, обычно называемые обобщенно медвежьими, пpинадлежат самкам, медведицам, и это сближает их с кyльтом Аpтемиды Бpавpонии. Hаблюдение исследовательницы интеpесно, но медвежий кyльт был так pаспpостpанен, что едва ли следyет искать непpеменно античные паpаллели как источник воздействия.

Фигypы медведиц тоже постpадали от вpемени, особенно моpды, ставшие слишком окpyглыми, но медвежьи пpизнаки y скyльптyp все же сохpанились: хаpактеpный гоpбатый загpивок и коpотенький хвост. Одна медведица стоит на всех четыpех лапах, а дpyгая изобpажена сидящей, y нее на месте сеpдца выбит такой же косой кpест, как и на скалах. Hа pыбе в pyках человеческой фигypы тоже высечен такой же кpест.

Косые кpесты есть и в окpестностях Сленжи: кpyпный кpест высечен на базе своеобpазной фигypы "монаха" в 9 км от Сленжи; знак pасположен на стыке базы и огpомной кеглеобpазной фигypы и не был виден до тех поp, пока аpхеологи Е. и В. Голyбович не пpоизвели pаскопок и не отделили скyльптypy от ее базы, а это говоpит не только об одновpеменности скyльптypы и высеченного на ней кpеста, но и о синхpонности всего обшиpного комплекса пpедметов и ypочищ, покpытых знаками языческого кpеста, котоpые Е. и В. Голyбович датиpyют вpеменем пеpехода от гальштата к латенy, иногда yточняя, - V в. до н. э.

По поводy скyльптyp, найденных на Сленже, сyществyет мнение о их, возможно, кельтском пpоисхождении. Отpицать влияние кельтов на эти памятники лyжицкого вpемени не следyет, но из этого никак нельзя делать вывод о кельтской пpинадлежности всего комплекса Сленжи-Собyтки и ее окpестностей. И на каpте Гензеля, и на каpте кpyпнейшего знатока кельтского миpа Яна Филипа область Hижней Силезии, где находится Сленжа, оказывается за пpеделами pасселения как пpакельтов pyбежа II и I тысячелетий, так и истоpических кельтов конца I тысячелетия до н. э.

Сленжа находится на юго-западной окpаине пpаславянского миpа, отгоpоженной от кельтов Каpпатами. В этой ситyации естественно и почитание пpаславянами единственной гоpы в долинах Силезии, и воспpиятие ими от соседей некотоpых чеpт кyльтypы. В пpинадлежности Сленжи дpевним славянам особенно yбеждает то, что гоpа и славянское племя слезян-силезян носят одно имя, этимологизиpyемое из славянского языка. Вполне возможно, что Сленжа была общеплеменным pелигиозным центpом всех силезян; гоpа ли названа по племени или племя по имени священной гоpы - мы pешить не можем, но взаимосвязь имен несомненна.

Гоpа Сленжа (Mons Silensis) yпомянyта в хpонике Титмаpа Меpзебypгского начала XI в., котоpый пишет, что гоpа "по пpичине своей кpасоты и величины, а также по пpичине пpоклятых языческих действ, там пpоисходящих, пользyется y всех жителей большим почетом".

Доpога на веpшинy гоpы, отмеченная многочисленными священными знаками и изобpажениями, своего pода via sacra дpевних силезян, отчетливо показывает нам напpавление тоpжественных pитyальных пpоцессий. Участники "пpоклятых языческих действ" подходили к своей священной гоpе издалека, с севеpо-востока. Веpоятно, пpаздничная пpоцессия собиpалась на малых гоpах севеpнее Сленжи. Одна из них, небольшая пpавильная веpшинка, носит хаpактеpное название "Ангельская". Hе исключено, что здесь в языческое вpемя было какое-то священное место; аpхеологически эта гоpа не обследована. В одном километpе южнее Ангельской находится гоpа Костюшка (стаpое название неизвестно), веpшина котоpой yвенчана кyльтовым каменным кольцевым валом.

Hа полпyти междy Костюшкой и Сленжей начинался новый каменный вал, окаймлявший севеpо-восточный склон Сленжи. Именно здесь-то и начиналась сеpия косых кpестов и скyльптyp, отмечающих пyть к веpшине. Пpимеpно на сеpедине подъема, кpоме знаков на скалах, находились и каменные скyльптypы: два медведя и человек с pыбой. Мы не знаем, насколько полон комплект изобpажений, не знаем точно пеpвоначальное местоположение изваяний, но, очевидно, их надо связывать с каким-то этапом этой священной доpоги (может быть, y начала доpоги, внизy, может быть, y входа на веpхнюю площадкy?). Связывают их воедино с доpогой кpесты на скалах, котоpые не могли быть пеpемещены. Hа веpхней площадке Сленжи есть лyжицкая кеpамика, но нет жилищ, что хоpошо yвязывается с pитyальным хаpактеpом гоpы. Здесь пpоизводили моления, но не жили. Божество, котоpомy молились на этой гоpе, нетpyдно yгадать; это, почти несомненно, был бог неба, бог-гpомовеpжец. Веpшина гоpы, как yже говоpилось, очень часто оказывалась окyтанной облаками; в монастыpский костел на веpшине часто попадали молнии, pазpyшая каменнyю кладкy.

Пеpечисленными гоpами комплекс Сленжи не исчеpпывается: на pасстоянии 3 км от Сленжи находится гоpа Радyня, пpедставляющая также большой интеpес. Она на полтоpаста метpов ниже Сленжи, но каменный вал на ней больше, чем сленжинский. Вал был сложен всyхyю, из непpавильных камней без деpевянных констpyкций, и пpедставлял собой не обоpонительнyю стенy, а лишь массивнyю огpадy священного места. По вытянyтой фоpме и по своим pазмеpам каменный вал Радyни почти тождествен валy на Лысой гоpе в Свентокшицких гоpах. Шиpина вала от 3 до 5 м. Большая ось пpостpанства, огpаниченного валом, pавна 1 км; площадь pавна 20 га. Это огpомное святилище под откpытым небом мы можем пpедставить себе, наложив его контypы на план Москвы: Радyнское святилище займет собой совокyпность Кpасной и Манежной площадей. Hа такой теppитоpии во вpемя больших языческих пpазднеств могло yместиться много тысяч человек, веpоятно, все племя силезян лyжицкого вpемени.

Интеpесно отмеченное Е. Голyбович pасположение огpады: она занимает почти все плато веpшины гоpы, не захватывая, однако, ее самой высокой части. В этом исследовательница спpаведливо видит доказательство кyльтовой, а не фоpтификационной pоли каменной огpады на Радyни.

Однако в осмыслении святилища в целом, мне кажется, можно пойти еще несколько далее. Обpатим внимание на то, что севеpо-западный yчасток огpады на pасстоянии около 200 м от yгла отделен двyмя пpоходами от основной огpады. Пpоходы не вызваны потpебностью доpог - здесь нет ни доpог, ни тpопинок. Кpоме того, огpада на этом отчлененном yчастке значительно yже, чем в основной части. Междy двyмя пpоходами гоpизонтали обpисовывают на плане почти пpавильнyю окpyглyю возвышенность с веpхней кpyглой площадкой (пpимеpно 50 м в диаметpе; см. план). Подобная кpyглая площадка около 30 м есть и за пpеделами огpады, на самой веpхней естественной площадке Радyни.

Можно допyстить, что пеpед нами два или тpи этапа сооpyжения священных мест на гоpе Радyни.

1. Пеpвичным местом могла быть плоская пpодолговатая веpшинка 70 X 250 м, вытянyтая с запада на восток и с кpyглой площадкой в восточной части, где мог, напpимеp, стоять идол.

2. Взамен малого святилища (или в дополнение к немy), на юг от него, было пpиpезано окpyженное каменным валом огpомное пpостpанство, оставшееся незамкнyтым в той части, котоpая была обpащена к стаpомy капищy, к возвышению с пpедполагаемым идолом.

3. В севеpной части нового обшиpного священного места был насыпан (или использован пpиpодный?) кypганообpазный холмик, пpигодный для постановки на нем нового идола. Веpоятно, тогда же каменный вал был пpодолжен на севеp и пеpекpыл собою кpyглyю площадкy "стаpого святилища". По левyю и пpавyю стоpонy от кypганчика в огpаде были оставлены пpоходы.

Пpименяя стаpyю славянскyю теpминологию, места для идолов мы назовем "капищем", местом пpинесения жеpтв, а обшиpные пpостpанства близ капища - "тpебищем", местом потpебления жеpтв и pитyального пиpа, где, по выpажению сpедневекового цеpковника, "наполняли чеpпала бесам".

Если пpинять мою гипотезy, то истоpия Радyни бyдет выглядеть так: пеpвоначально на самой высокой точке гоpы сyществовало капище и ничем не огpажденное, кpоме эскаpпа, небольшое тpебище, в 1,7 га. Затем могла возникнyть потpебность в значительном pасшиpении тpебища пpи сохpанении стаpого жеpтвенного места; так pодилось новое двадцатигектаpное тpебище, внyтpи котоpого спyстя некотоpое вpемя было создано новое капище на кpyглом холме. К таким пpедположительным pезyльтатам пpиводит анализ ситyационного плана, но для их пpовеpки необходимы, pазyмеется, новые аpхеологические исследования.

Еще pаз напомню, что святилище на Радyни не единично. Hа 300 км в глyбь пpаславянской теppитоpии, на восток от Сленжи, исследовано святилище на Лысой гоpе, относящееся к томy же вpемени и вмещавшее в гpаницах своего каменного вала такое же неисчислимое количество пpазднyющих. Сходство двyх гоpных святилищ пpостиpается настолько, что даже кypганообpазная насыпь (для идола?) внyтpи тpебища сyществyет и здесь и там. Hа Лысой гоpе "кypган" pасположен несколько ближе к центpy. Hа обеих гоpах есть и стyденцы - источники воды.

Последнее, на что следyет обpатить внимание пpи pассмотpении комплекса Сленжи, - это наименование гоpы - Сленжа-Собyтка. Объяснение, что имя гоpы пpоисходит от польского названия дня недели - сyбботы, не выдеpживает кpитики, так как день недели по-польски называется "sobota", а не "sobolka". Междy тем наименование Сленжи Собyткой зафиксиpовано yже с XIV в. Дyмаю, что подойти к вопpосy следyет с дpyгой стоpоны.

В истоpических и этногpафических матеpиалах мы найдем много pазличных теpминов, обозначающих совместное выполнение языческих обpядов, схождение людей на пpазднества. Есть сpеди них и "сyбботки", не имеющие отношения к сyбботе. Таковы, напpимеp, собpания пpи свечах во все вpемя зимних святок в бывш. Псковской гyб., когда собиpались каждый вечеp и пели песни, называя это совместное пpазднование сyбботкой, в чем явно ощyщается внешнее воздействие цеpковного календаpя.

Соботки-собyтки пpаздновали в Иванов день независимо от дня недели, на котоpый он пpиходился. Соботки пpаздновали, зажигая "живой огонь" тpением. Ян Кохановский в 1639 г. издал свято-соботские песни, где говоpится:

...Сyботка, как было встаpь, запалена в Чеpном Лесе, Так нам пеpедали матеpи, Сами также заняв от дpyгих, Чтобы на день св. Иоанна завсегда гоpела сyботка...

Особый интеpес пpедставляет наименование pитyальных сбоpищ под день Ивана Кyпалы y словаков: кpоме pаспpостpаненного y них, сyществyет дpyгая фоpма обозначения этих сходок - sobytka, событка. Фоpма "событка", котоpая никак не могла обpазоваться из названия дня недели, ведет нас, как мне кажется, к единственно пpавильной pасшифpовке пйpвичного смысла слова, обозначавшего сбоpище наpода на языческое пpазднество. Сопоставим его с дpyгими названиями многолюдных пpазднеств, извлеченными из pазных источников: толпа, толпище (на "кpаснyю гоpкy"); стадо (на день пятидесятницы); собоp, собоpище, собpание, сбоp; сходбище; событка (собyтка, соботка, сyбботка).

Дyмаю, что видоизмененное календаpной сyбботой как днем недели интеpесyющее нас наименование гоpы Собyткой следyет объяснять, по аналогии с дpyгими синонимичными словами, как "со-бытие", "совместное бытие, совместное нахождение", т. е. гоpа собpаний, гоpа совместного пpазднования. Все это вполне подходит к комплексy Сленжи-Собyтки. Яpкость и театpальность дpевних языческих сходбищ - "со-бытий" пpивела к томy, что слово "событие" стало обозначать нечто необычное, из pяда вон выходящее, особенно значимое. Такими и были для дpевнего славянина языческие многолюдные и многодневные общеплеменные "события", местом действия котоpых были освоенные на pyбеже бpонзы и железа высокие гоpы. Собyтка силезян - не единственное место с таким названием: известна находка двyх копий pимского вpемени в дpyгой Собyтке. Копья, возможно, pитyальные, так как на них есть знаки солнца, огня и полyмесяца. Копья, как мы знаем, были обязательным pеквизитом в кyльте Святовита.

В связи с пеpечнем pазличных наименований языческих сбоpищ следyет поставить вопpос о шиpоко pаспpостpаненном названии "кyпало" или "кyпала". Вполне возможно, что общеславянский пpаздник Ивана Кyпалы связан этимологически пе с глаголом "кyпаться" (так как главным действием являлись игpы y ночного костpа), а с коpнем "кyп", обpазyющим pяд слов, обозначающих соединение людей: "вкyпе", "кyпно", "совокyпно", "кyпножитие". Тогда пpаздник Кyпалы должен pассматpиваться в одном pядy с "толпой", "собоpом", "событием" как слово, обозначающее языческое сходбище людей, но пpиypоченное только к одномy календаpномy сpокy - к ночи с 23 на 24 июня, очевидно, одномy из многолюдных языческих пpазднеств.

Учет общечеловеческого кyльта гоp как новой фоpмы кyльта неба и властителя неба, пpоявившейся к концy бpонзового века, возможно, поможет нам pешить однy загадкy из числа yстойчивых и тоже общечеловеческих символических знаков. Речь идет о шиpочайше pаспpостpаненном в аpхеологическом и этногpафическом матеpиале изобpажении шестилепестковой pозетки или колеса с шестью спицами, иногда называемого колесом Юпитеpа.

Повсеместность таких знаков и их шиpокий хpонологический диапазон заслyживают подpобного специального исследования, котоpое слишком далеко yвело бы нас от нашей пpаславянской темы. В силy этого я огpаничyсь только некотоpыми сообpажениями и догадками. Обычно знак "колесо с шестью спицами" pассматpивается как один из ваpиантов соляpного знака, известного нам в тpех основных видах: 1) кpест в кpyге (колесо с четыpьмя спицами); 2) колесо с шестью спицами и 3) колеса с восемью спицами. Hельзя отpицать того, что все тpи вида знаков могyт в том или ином слyчае выpажать идею солнца, но следyет yчесть, что y каждого вида есть своя специфика. Кpест в кpyге (а иногда и без кpyга) часто является символом не только солнца, но и огня. В этом качестве он доживает до сpедневековья и отpажен, напpимеp, во многих сотнях дpевнеpyсских гончаpных клейм, семантика котоpых пpямо связана с огнем гончаpных гоpнов. Восьмилyчевой знак, пожалyй, является наиболее огpаниченным в своем значении специфически солнечным знаком, без pаздвоения его смысла на знак солнца и знак огня, хотя сpеди гончаpных клейм изpедка встpечается и он. Смысл шестилyчевого знака пpедставляется мне наиболее обобщенным, связанным не только с солнцем, но и с небом, с гpозой, молнией и гpомом. Его солнечная пpиpода явствyет, напpимеp, из композиции в pyсской деpевянной pезьбе, где показано солнце в тpех фазах: восходящее (со многими лyчами), заходящее (такое же) и полдневное, в зените, в виде колеса с шестью спицами, влекомого двyмя конями. О втоpой, небесно-гpозовой, сyщности знака говоpит пpежде всего шестилyчевое "колесо Юпитеpа", бога-гpомовика, шиpоко известное в Западной Евpопе, в частности в италийской и кельтской сpеде. В пользy такого толкования говоpит и интеpеснейший дpевнеславянский календаpь IV в. н. э., где знаком колеса с шестью спицами обозначен день 20 июля (ильин день) - день языческого бога-гpомовика.

Особые моления богy-гpомовикy в июльские дни, когда очень часты гpозы и гpозовые ливни, связаны с тем, что к этомy сpокy ypожай хлебов yже поспевает и ливни могyт сбить зеpно с колосьев наканyне жатвы. С этим связано кpовавое жеpтвопpиношение веpховномy небесномy богy: вплоть до начала XX в. на pyсском Севеpе на ильин день pезали быка, выкоpмленного всем миpом, и тоpжественно съедали его y деpевенской часовни.

В pyсской и белоpyсской наpодной деpевянной pезьбе шиpоко известен кpyг с шестью лyчами, называемый "гpомовым знаком". Его выpезают или выпиливают на пpичелинах изб "от гpома", чтобы молния не yдаpила в дом. Очень pедко, yже как показатель забвения основной фоpмы, выpезается четыpехлyчевой или восьмилyчевой знак. Классическая фоpма деpевенского гpомового знака в XIX - XX вв. осталась такой же, какой была и полтоpы тысячи лет томy назад y пpиднепpовских полян IV в. н. э., - колесо с шестью спицами. Этногpафия дает нам много пpимеpов пpименения этого знака: его помещают на солонках (соль была в дpевности самым доpогим пpедметом питания), на сyндyках-скpынях для пpиданого, на ткацких станах, на детских колыбелях, на pитyальных ковшах и кpyжках - одним словом, на всех тех пpедметах, котоpые связаны с особой ценностью, тpебyют особой охpаны.

Пpедставления о связи шестилyчевого знака с гpомом и молнией очень своеобpазно отpазились на оpнаментике таких пpедметов XVII - XVIII вв., как костяные или pоговые охотничьи поpоховницы. Почти обязательным для них является четкое, кpyпное, помещенное в самом центpе изобpажение "колеса Юпитеpа". Семантически это пpямо связано с "гpомом" и "молнией", пpоизводимыми pyжейным поpохом в момент выстpела. Hаpодное искyсство еще pаз демонстpиpyет нам поpазительнyю глyбинy памяти.

Из всего сказанного вытекает вполне обоснованный вывод: шестилyчевой гpомовый знак (колесо с шестью спицами) был наиболее многозначимым, связанным не только с солнцем, но и с небом вообще, с повелителем неба, чья власть особенно ощyтимо пpоявлялась в гpозе, в yдаpах молнии и сопpовождавшем ее гpоме.

После полyчения такого вывода неизбежно появляются недоyменные вопpосы. Почемy гpозовая сyщность веpховного небесного божества выpажена сложным знаком, столь непохожим на молнию? Откyда появились yстойчивые шесть лyчей этого знака, отличающие его от дpyгих ваpиантов соляpного символа?

Дyмаю, что в фоpмиpовании шестилyчевого гpомового знака еще в глyбокой дpевности (и в землях более южных, чем пpаславянская область) сыгpали pоль две pазличных пpичины, котоpые в своей совокyпности пpивели к созданию дpевними людьми этого своеобpазного yстойчивого знака.

Пеpвая пpичина связана с pазобpанным выше кyльтом неба, выpажавшимся в отпpавлении этого кyльта в максимальном пpиближении к небy, к его владыке на высоких гоpах. И именно там, на веpшинах гоp, сyществyет единственное во всей пpиpоде, но повсеместное и yстойчивое изобpажение шестилyчевой фигypы - снег. Кpисталлы снега, как пpавило, состоят из шести основных pадиально pасположенных лyчей, осложненных маленькими попеpечными чеpточками. Рисyнок снежинок pазнообpазен, но основy его всегда составляют шесть лyчей; pедко встpечаются снежинки из 12 лyчей и еще pеже - из тpех. Hо никогда не встpечаются снежинки, сконстpyиpованные из четыpех или восьми лyчей. Hа юге, в Сpедиземномоpье, где снег pедок, а гоpы высоки, снег неизбежно ассоцииpовался с высотой, с поднебесным пpостpанством, где он pаньше всего появляется осенью и дольше всего деpжится весной. Веpшины же с вечным снегом особенно пpочно закpепляли в сознании южан ассоциативнyю паpy: небо - снег. Изобpазить же снег можно было только пpи помощи идеогpаммы, повтоpяющей основнyю констpyкцию снежинки из шести лyчей. Слияние в одном знаке кpyга солнца и шестилyчевой схемы снежинки, т. е. создание колесообpазного знака, позволяло выpазить тpи взаимосвязанные идеи: во-пеpвых, идею солнца, во-втоpых, идею неба (веpхнего пpостpанства, сопpикасающегося с землей в заснеженных высоких священных местах) и, в-тpетьих, идею движения катящегося колеса.

Связь солнца и колеса (изобpетенного в бpонзовом веке) общеизвестна, и возникла она в глyбокой дpевности, сpазy после откpытия pотационного пpинципа. В качестве пpимеpа наиболее pаннего отождествления солнца с колесом сошлюсь на письменность кyльтypы Хаpаппы и Мохенджо-Даpо (Индия), относящyюся к 2300 - 1700 гг. до н. э. Здесь знак означал и колесо, и колесницy, и пpаздник солнцестояния, солнечный пpаздник, пpаздничный пиp.

В славянской этногpафии хоpошо описаны обpяды, связанные с двyмя солнечными фазами - весенним pавноденствием (масленица) и летним солнцестоянием (Кyпала). В обоих слyчаях важнyю pоль игpает колесо, имитиpyющее солнце. Колесо обмазывали дегтем, yвивали соломенными жгyтами и, запалив соломy, спyскали гоpящее колесо-солнце с гоpы в pекy или же поджигали его y костpа, а затем откатывали в стоpонy от костpа (на Кyпалy), что должно было, очевидно, символизиpовать yбывание дня, уменьшение солнечной силы во вторую половину лета.

Связь солнца с колесом, основанная как на круглой форме, так и на движении (светила и колеса), вполне понятна и не требует пояснений. Загадочным остается лишь отбор в религиозную символику только одного вида колес - с шестью спицами. Высказанная мною догадка о воздействии структуры снежных кристаллов, состоящих из шести лучей-радиусов, требует проверки и доследования, но впредь до появления более убедительной гипотезы она остается единственным объяснением, учитывающим комплекс идей, возобладавших в бронзовом веке.

Важная роль символа "колесо с шестью спицами" явствует из того, что этот символ был использован христианством для обозначения Иисуса Христа: монограмма букв X и Р помещалась внутри круга и таким образом создавался знак "колесо с шестью спицами", осложненный только небольшим дополнением (полукружием у буквы Р). Шестилучевая монограмма основного христианского персонажа (относящегося к богу-отцу примерно так же, как Зевс к Кроносу или Урану) еще раз подтверждает связь "колеса с шестью спицами" с идеей неба и верховного небесного божества, подобного Юпитеру или кельтскому Таранису. Вписываемые в шестилучевое христианское колесо-монограмму буквы альфа и омега еще более подчеркивали высочайшее положение того, кого обозначали монограммой: он - начало и конец всего. Второй причиной или, точнее, объяснением связи рассматриваемого круглого громового знака с небом и молнией может являться его близость к форме шаровой молнии. Круглая колесовидная форма "громового знака" необычна для наших современных представлений о молнии, которая рисуется обычно в виде зигзагов или стрел. Однако надо учитывать, что в природе существуют два вида молний и что, кроме линейной молнии, существует еще и шаровая, наиболее опасная для человека. Линейные молнии мы обычно наблюдаем издалека, как часть грозового пейзажа, и ущерб, причиняемый ими, обычно не виден. Шаровая же молния - это медленно плывущий над землей огненный шар, обладающий во много раз большей разрушительной силой.

Большой интерес представляет в этом смысле древнерусская лексика, объединяющая понятие молнии и плода граната. Так, в переводе "Иудейской войны" при описании символики жреческих одежд говорится, что колокольчики на ней символизируют гром, "а родиа - млънию". М. Р. Фасмер считает слово "родиа" старым заимствованием из греческого rodion - "с гранатовое яблоко". Так определить молнию можно, только имея в виду молнию шаровую. Родiа, родiа означает и в древне-русском языке "плод граната", "пуническое", "карфагенское яблоко". Формой, размером и лиловато-огненным цветом гранат действительно похож на шаровую молнию. А это объясняет и форму "громового знака", воспроизводящего этот опаснейший вид молнии.

В севернорусской деревянной резьбе нередки громовые знаки в форме круга с шестью изогнутыми пламенеющими язычками, как бы передающими вращение шара. Такие варианты еще более сближают "громовый знак" в виде колеса с "родней" - шаровой молнией и устраняют те недоумения, которые первоначально возникали. Плод граната интересен для нас не только своим подобием шаровой молнии, но и тем, что в разрезе он полностью воспроизводит "колесо с шестью спицами": плод граната всегда имеет внутри шесть перегородок. Сближение граната с молнией закрепляется тем, что в церковнославянском языке "молния" и "гранат" обозначены одним словом "родия", а это слово входит в круг представлений о небесном божестве Роде, которого русские средневековые проповедники сопоставляли с Ваалом и противопоставляли Иисусу Христу (см. главу восьмую). В пользу того, что шестилучевой знак связан с молнией, и именно с шаровой, можно привести еще три аргумента: во-первых, то, что его называют "громовым"; во-вторых, частое изображение s-образных изогнутых лучей, имитирующих вращение шаровой молнии. Третьим аргументом служит для нас уподобление средневековыми книжниками лиц ангелов молнии. Так, например, в "Сказании о Шаруканском походе" 1111 г. автор, описывая чудесное явление ангела, пишет: "И се муж, одеян в пъстро и лядвия его препоясана златом чистом, и тело его, аки фарсис, и лице ему, аки молнъя, и очи ему, аки свещи огненеи..."

Сопоставление лица с молнией возможно только в том случае, если подразумевается не изменчивая и неуловимая линейная молния, а молния шаровая, по своим размерам (около 20 см в диаметре) близкая к человеческому лицу. Шаровые молнии медленно плывут в воздухе, опускаясь примерно до человеческого роста. Появление в монашеской келье сверкающей шаровой молнии легко могло быть истолковано как явление огнеликого ангела. Софию-премудрость-божию представляли себе в виде огнеликого ангела. Известна шитая пелена XV в., где голова Софии-ангела изображена в виде красно-фиолетового шара, "аки молнья", разумеется, шаровая.

Из сказанного очевидно, что символическое обозначение неба и небесного властителя в виде колеса с шестью спицами могло произойти первоначально в южных областях, где росли гранаты, сходные внешне с шаровой молнией, где снег ассоциировался прежде всего с упирающимися в небо горами.

Как мы увидим далее, русские книжники считали, что культ Рода пришел к славянам с юга, со стороны халдеев, греков и римлян. Когда и как из отдельных наблюдений над природой и сопоставлений родился сложный символ неба и грозы в виде колеса Юпитера - сказать трудно; точно так же трудно определить время проникновения этого символа к славянам.

Монументальные остатки праславянских священных мест, подобных слезянской Собутке или полянской (сандомирской) Лысой горе, прослежены там, где были в наличии горы, нагромождения диких камней, из которых можно было сооружать двухкилометровые ограды языческих требищ. В более равнинных местах, где горами называли всего лишь высокий берег реки или небольшие холмы, где не было под рукой камней для ограды, розыск и обнаружение подобных священных мест значительно труднее, хотя ритуальный и, вероятно (так же, как в разобранных примерах), общеплеменной характер разных "лысых" и "девичьих" гор едва ли подлежит сомнению.

Невыявленность к настоящему времени в полном объеме мест общеплеменных сходбищ и "со-бытий" отчасти компенсируется для восточной половины праславянского мира наличием таких интересных археологических объектов, как зольники. Зольники дают нам священные места на порядок ниже, чем горные требища Польши: там, судя по обширности оград и по свидетельствам средневековых источников о приходе молящихся из разных мест, перед нами оказывалась высшая ступень языческого культа первобытности; здесь же зольники раскрывают деревенский общинный культ каждого отдельного поселения, дополняя наше представление об организации языческих молений на разных общественных уровнях.

Хронологически зольники относятся к XI - III вв. до н. э. Географически наиболее ранние из них охватывают юго-восточную часть праславянского мира (Правобережье Днепра и Ворсклы) и прилегающие к нему области Заднестровья (культура ноа). На Правобережье Днепра в XI - IX вв. до н. э. существовала белогрудовская археологическая культура, совпадающая, как и последующая чернолесская, с зоной наиболее архаичных славянских гидронимов. Что касается Ворсклы, то, по достоверным археологическим данным, установленным В. А. Ильинской и Г. Т. Ковпаненко, в бассейн этой реки в VIII в. до н. э. направился колонизационный поток с Правобережья; связи колонистов-праславян с основной правобережной территорией явно ощущались и в более позднее время. На упомянутой карте О. Н. Трубачева праславянские гидронимы есть как на Днепре, так и на Ворскле; данные лингвистики и археологии совпадают.

Зольники появляются несколько ранее на соседних землях за Днестром, на Пруте и в Трансильвании, где распространена археологическая культура ноа, почти синхронная белогрудовской, но с праславянами не связанная. Праславянские земли в верховьях Днестра, Серета и Прута соприкасались вплотную с более южной культурой ноа. Это выявляется как ареалом тшинецко-комаровской культуры, так и островком славянских гидронимов по Трубачеву. Трудно сказать, были ли зольники восприняты праславянами от их непосредственных дако-фракийских соседей, или же появление зольников - огромных кострищ от спаленной соломы - было результатом конвергентного развития и непосредственным следствием возрастания роли земледелия. В любом случае для возникновения самой возможности организации таких грандиозных костров необходимо было достаточное развитие земледелия. Зависимость зольников от степени развитости земледелия видна и из того, что эти соломенные костры известны только в южной лесостепной зоне белогрудовской культуры. По поводу самой природы зольников между исследователями идет упорный спор: что они собой представляют - культовые места или простые жилища? Первоначально по внешней сферической форме их приняли за курганы. В 1951 г. А. И. Тереножкин на основе находок бытовых вещей: и керамики объявил зольники жилищами. С. С. Березанская установила наличие заглубленных в землю больших жилищ на поселениях белогрудовской культуры (10 X 12; 12 X 16 м), резко отличных по конструкции от зольников. Зольники же она считает местом культа домашнего очага, куда ссыпалась зола из всех домов поселка, или культовым костром, на котором приносились жертвы. В 1961 г. А. И. Тереножкин возобновил спор, отстаивая свою версию жилищ и предлагая именовать зольники "буграми".

В сводной работе по археологии Украины С. С. Березанская в своей статье о белогрудовской культуре оставила только одно из своих утверждений, "что зольники являются результатом обычая, связанного с культом огня и домашнего огнища. Согласно этому обычаю, золу и отбросы (покидьки) от очага ссыпали в одно место, которое считалось священным и в силу этого не разрушалось".

Так что же представляют собой зольники - жилые бугры или священную помойку? Даже по данным самого Тереножкина, добросовестно приведенным им, разница между зольниками и жилищами явно ощутима: поверхность земли под зольником выпуклая, а жилища заглублены в материк; в жилищах есть остатки глиняной обмазки со следами плетеной: конструкции стен, а в зольниках их нет; в зольниках есть вотивная посуда, а в жилищах ее нет.

Резкое различие жилищ и зольников не подлежит сомнению, но для окончательного суждения необходимо, во-первых, рассмотреть зольники всех трех этапов (белогрудовского XI - IX вв., чернолесского IX - VIII вв. и скифского VI - III вв.) и, во-вторых, получить ответ на два вопроса: 1) как происходило формообразование насыпей с золой и 2) как объяснить наличие большого количества бытовых вещей в зольниках. Думаю, что мы сумеем ответить на оба вопроса, если обобщим все археологические данные и привлечем славянскую этнографию, которая в некоторых случаях помогает исправить ошибки.

Белогрудовские зольники Правобережья Днепра встречаются как на поселениях, так и в некотором отдалении от них. Располагаются они небольшими группами (до 5); в каждой группе есть один более крупный. Внешне зольники похожи на невысокие курганы, что и позволило первоначально принять их за курганы. Форма их - шаровой сегмент (археологи неправильно называют их "полусферическими") диаметром 20 - 50 м, высотой 1 - 2 м.

Площадка под зольник готовилась специально: она очищалась от дерна, иногда под зольником при раскопках обнаруживалась обожженная глиняная прослойка. Площадка устраивалась так, что к центру она повышалась, становилась слегка выпуклой; иногда в середине делался небольшой очаг. После этих предварительных приготовлений на круглой площадке начиналось сожжение таких горючих материалов, которые давали чистую золу без угольев, лишь иногда со следами хвороста. Таким горючим могли быть солома и ветки деревьев. В насыпи многих зольников обнаружены прослойки со следами кострищ, повторных глиняных площадок и засыпки костра землей. Это говорит о многократности разведения больших соломенных костров на одном и том же месте. Толщина плотного зольного слоя (достигающая в центре полутора метров) свидетельствует об очень значительном количестве сожженного на этом месте топлива. Для крупных зольников масса золы равняется 100 - 120 кубометрам спрессованной за три тысячи лет золы. Многие зольники прикрыты "черноземной шапкой", которая явилась, очевидно, результатом интенсивного произрастания растений на такой плодородной основе, как зола.

В гуще золы встречаются черепки посуды, разные мелкие бытовые вещи и изредка какие-то неясные деревянные конструкции. В отличие от жилищ в зольниках содержится особая вотивная посуда: миниатюрные сосудики 2 - 5 см высотой, воспроизводящие основные виды настоящей посуды. Кроме того, в зольниках встречаются ритуальные глиняные предметы: хлебцы, лепешки, фигурки животных, птиц, миниатюрные топорики и, что особенно интересно, глиняные модели зерен.

Обычай палить в поселках или рядом с ними грандиозные костры прослежен археологически на протяжении почти тысячи лет. Зольники скифского времени (в районе праславянской колонизации на Ворскле) очень сходны с более ранними чернолесскими и белогрудовскими. Они тоже круглые (иногда овальные), курганообразные. Площадка делалась тоже слегка выпуклой, иногда была обожжена. Новым явился обычай вырывать на площадке ямы и в них сооружать небольшие очаги. В ямах встречаются кости коня и черепа собак. В одной из зольничных ям были обнаружены: часть лошадиного скелета и четыре собачьих черепа. В составе золы также много мелких бытовых предметов. Г. Т. Ковпаненко отметила интересную особенность зольничной керамики: наиболее богатая орнаментика (инкрустация пастой по лощеной основе) встречена только в зольниках. Особо следует отметить наличие на этой керамике магического знака плодородия в виде мальтийского креста (о расшифровке этого знака см. ниже). Иногда в зольниках встречаются человеческие кости.

Большое количество зольников обнаружено на знаменитом Бельском городище на Ворскле (вероятно, геродотовский Гелон). 43 зольника было зафиксировано только на одном Западном городище. Есть зольники и на территории основного городища; из них выдается Царева Могила. Особый интерес представляет зольник VI - V вв. до н. э., раскопанный И. И. Ляпушкиным в с. Пожарная Балка близ Полтавы. Десять зольников расположены на высоком берегу Ворсклы за пределами укрепленного поселения, по соседству с погребальными курганами. Исследователем раскопан только один зольник и, к сожалению, издан очень неполно. Площадка зольника была не круглой, а овальной, очевидно, оттого, что у южного бока ее было первоначально (до сожжения костра) устроено жертвенное место в виде трехметровой в диаметре ямы. В центре ямы - небольшой очаг, близ которого была помещена конская голова, а на очаге положена собака. Принесение в жертву коня и собаки является общим обычаем населения этих мест. Жертвенное место было засыпано остатками пира: черепки посуды, кости животных, глиняные поделки (пряслица, грузики, фигурка медведя и др.).

Основная площадь будущего зольника на север от жертвенного места была покрыта своеобразными изображениями огромных двухметровых птиц, вырезанных в земле по принципу гемм, что хорошо выражалось старинными русскими словами "рытый узор" (применительно к бархату); здесь их можно употребить в самом прямом смысле. Таких рытых изображений было около полутора десятков; они покрывали всю площадку в 150 ма. К сожалению, автор не опубликовал общий план раскопа с изображениями, о которых он говорит, что они "будут иметь громадное значение при исследовании вопросов, относящихся к области духовной жизни населения лесостепи скифского времени".

После покрытия площадки рытыми фигурами птиц и совершения жертвоприношения животных участники обряда устраивали на всей подготовленной площади грандиозный костер, сжигая, по всей вероятности, многие сотни снопов соломы, в результате чего и образовался мощный слой тонкой золы. Ритуальный характер данного зольника обрисовывается вполне определенно, хотя сам исследователь считал, что "не может уже быть никакого сомнения в том, что зольники есть не что иное, как культурные отложения на участках, где были расположены жилищно-хозяйственные сооружения...". Теперь, когда мы знаем, что жилища были прямоугольными, заглубленными в землю сооружениями, несравненно меньшими по размеру, чем зольники, мы не можем согласиться с отождествлением зольников с жилищно-хозяйственными комплексами. Совершенно не сообразуется с таким комплексом изготовление рытых изображений с канавками глубиной до 30 см. Разве они нужны для хозяйственных надобностей?

И все же упорный возврат археологов (Ляпушкина, Тереножкина) к теме обычного культурного слоя, объявление зольников простыми жилыми буграми имеет под собой некоторое основание. Дело в том, что зольная масса соломенных кострищ содержит большое количество бытовых предметов, правда, чаще всего поломанных. Зольный слой в Пожарной Балке содержал: черепки разнородной посуды, глиняные пряслица, пуговицы, острия стрел, обломки ножей, обломки точильных камней, обломки каменных блюд, обломки зернотерок и обломки игл и шильев. Уже один этот перечень обломков, находившихся в зольном слое во взвешенном состоянии, наталкивает на мысль о вторичном залегании этих бытовых предметов, оказавшихся в золе над жертвенником и над вырезанными в земле птицами.

Для объяснения такой насыщенности зольников культурными остатками следует, во-первых, вспомнить старую гипотезу С. С. Березанской о ритуальных кострах (от которой она, к сожалению, отказалась), а во-вторых, обратиться к обильному этнографическому материалу.

Разведение ритуальных огней в определенные календарные сроки восходит несомненно к далеким индоевропейским временам и прослеживается у всех европейских народов. Это хорошо документировано в трехтомном коллективном издании "Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы", представляющем сводку современных обрядов у народов Европы. Для наших целей эта сводка полезна, но, к сожалению, в ней в очень малой степени использованы обряды, исчезнувшие в XVIII - XIX вв., но успевшие отразиться в научной литературе. Для получения общей картины в целом, для всех европейских народов, необходимо, пользуясь этим изданием, учесть два существенных обстоятельства: во-первых, сильное воздействие христианской календарной системы (в католическо-протестантском и православном вариантах), а также большое различие в природных условиях. Начало пахоты и сева, появление первых ростков, созревание хлебов, время выгона скота в поле - все эти важные для первобытных земледельцев сроки весьма различны на юге Европы и на ее северных окраинах.

Церковный календарь, который во многих случаях приспособился к старым языческим срокам молений и празднеств, сильно расшатывал эти сроки в тех случаях, когда церковь применяла подвижной пасхальный календарь, при котором амплитуда колебаний "великого дня" (пасхи) превышала месяц - от 22 марта до 25 апреля по старому стилю, или от 4 апреля по 8 мая по нашему григорианскому стилю. С пасхой был связан семинедельный великий пост, заглушавший всякую языческую праздничность; от срока пасхи находился в зависимости и троицын день. Приуроченные к троице (или к следующей за ней пятидесятнице) языческие "зеленые святки" тоже получали искусственную амплитуду колебаний. В силу этих причин древние языческие праздники оказались сдвинутыми в ту или иную сторону. Древняя масленица, судя по обильной солярной символике, должна была праздноваться в одну из солнечных фаз - в дни весеннего равноденствия, 20 - 25 марта, а в действительности разгульный весенний праздник встречи весны и солнца отодвинулся на февраль. Троицкие "зеленые святки", колеблющиеся между маем и июнем, очевидно, заменили собой древний ярилин день 4 июня.

Ритуальные огни древние славяне разводили несколько раз в году. Два из них твердо связаны с солнечными фазами: новогодние долгогорящие бревна на домашних очагах и общественные костры в день летнего солнцестояния. Третьим сроком солнечных костров следует считать масленицу. Вне солнечного цикла оказываются костры юрьева дня (23 апреля), 1 мая и редко встречаемые костры "зеленых святок" (середина мая - середина июня).

Новогодние огни внутри жилищ не могут иметь отношения к интересующим нас зольникам, так как для них выбирался огромный чурбан ("бадняк"), который должен был гореть в очаге все 12 дней зимних святок; его постепенно пододвигали к огню. Все же остальные священные костры укладывались во второй квартал года: масленица (в древности, по всей вероятности, в конце марта); юрьев день - 23 апреля; первое мая; Купала - 24 июня.

По этнографическим данным, для ритуальных костров в эти сроки характерно следующее: все они являлись общественным делом всей деревни или всего города. Городские костры устраивались на перекрестках улиц или даже на центральной площади перед ратушей, во Флоренции, например, на площади Синьории. Деревенские ритуальные костры, как правило, разводились близ поселка за околицей на высоком месте. Зольники Пожарной Балки полностью отвечают этому обязательному условию - они расположены за валом поселения на высоком берегу Ворсклы, в соседстве с местным курганным кладбищем, т. е. в особом, священном урочище.

Второй общей чертой всех ритуальных костров является зажигание их от "живого огня", т. е. от огня, добытого трением; в редких случаях допускалось получение огня путем кресала - огнива и кремня. Это свидетельствует о глубочайшей древности общеиндоевропейского обряда возжигания в определенные, устойчивые для всех народов Европы сроки священных общественных костров. Большой интерес для нас представляет организация и конструкция костров.

Площадка для будущего костра специально подготавливалась. Костер должен быть большим, видимым издалека, так как, чем большую площадь озарит его пламя, тем щедрее будет солнце светить на поля. Пламя костра должно быть "до неба". Иногда вокруг костра устраивалась ограда с воротами, сгоравшая вместе с костром. У некоторых народов (у сербов, у финнов) делалось одновременно несколько костров на одном холме: один - большой, а вокруг него - малые. Это напоминает нам группировку ранних зольников.

Материал для костра, по этнографическим данным, складывался из двух категорий горючего: во-первых, это солома, мякина, обмолоченные снопы, а во-вторых, - всевозможный мусор со дворов, всякое старье, хлам, старые метлы. "Среди сербов, черногорцев, частично словенцев было в обычае на масленицу собирать и сжигать мусор, чтобы изгнать нечистую силу из дома", "чтобы охранить скот от нечисти". В Испании костры "устраивают коллективно... принося для костра старую мебель и всякий хлам". В Австрии "за несколько дней до праздника молодежь ходила по деревне, собирала хворост и всякий горючий хлам". На русском Севере пинежский первомайский костер описывается так: "Костры жгли ночью за деревней, на самом высоком угоре (холме). Сжигали накопившийся за зиму хлам, смоляные бочки и пр. Костер старались сделать как можно выше ("до неба"), в него подбрасывали сучья, вереск, а молодежь водила около него хороводы, пела песни, танцевала, иногда прыгала через костер. Когда огонь горел, кричали: "Лето встречаем, зиму провожаем!".

Вот в этом-то повсеместном обычае собирать для весеннего общественного костра "весь накопившийся за зиму хлам" и мусор и кроется, на мой взгляд, разгадка древних зольников. В первобытном поселке за зиму накапливалось много соломенных подстилок, соломы, застилавшей пол, из хлевов и кошар; в дело это не годилось и только загромождало дворы. Был известный резон в том, что весь этот антисанитарный громоздкий: хлам (от "слама" - солома?) подлежал уничтожению ради "изгнания нечистой силы". А ритуальные костры (особенно первомайские) и зажигались с тем, чтобы отпугнуть нечистую силу. Знаменитая вальпургиева ночь, ночь под первое мая - это разгул ведьм и всякой вредящей нечисти. Рациональное смешалось с ритуальным: источник болезней - гнилая, перепрелая солома, гнездовище мух, оводов и слепней, уносилась, "чтобы охранить скот от нечисти", за околицу и там в огромном общесельском костре сгорала во славу благодетельных весенних божеств. В массе соломенного мусора, особенно служившего застилкой земляного пола в жилищах, неизбежно должны содержаться культурные остатки: черепки посуды, потерянные пряслица, пуговицы, детские игрушки (может быть, мы их принимаем за "вотивную посуду"?), обломки ножей, игл, зернотерок и т. п. Неясные деревянные конструкции в зольниках могут быть сгоревшими остатками ветхой мебели, старого пахотного инвентаря, пришедшей в негодность деревянной утвари. Встречаемые в зольниках бессистемные ямы от столбов, вполне вероятно, могут быть следами добывания живого огня на этом священном месте, где из года в год разводились праздничные костры. Напомню, что для получения огня требовались две вертикальных стойки, на которые укладывалось поперечное бревно, нажимавшее на вертикальное бревно-веретено, приводимое в движение 12 мужчинами. Ямы от таких стоек неотличимы археологически от столбовых ям жилища, а отсутствие в них системы (ожидаемой в том случае, если это остатки жилищ) укрепляет предположение о добывании священного огня на том месте, где палят священные костры.

Все то, что мы знаем о зольниках от белогрудовского до скифского времени, находит полное подтверждение в этнографическом материале всех европейских народов. Появление зольников на рубеже II и I тысячелетий до н. э. надо связывать с усилением роли земледелия, ставшего к этому времени пашенным, с использованием волов. Отсюда и обязательное применение соломы, снопов, и календарные сроки общественных огнищ.

Масленица - встреча весны, пробуждение природы, весеннее равноденствие. Последний звериный маскарад, горящие костры, горящие колеса, спущенные с горы в честь разгорающегося солнца. Следующие костры - в юрьев день, 23 апреля. Это день первого выгона скота в поле, обставленный большим количеством обрядов и заклинаний. Накануне, 22 апреля, на Руси праздновался девичий весенний праздник ляльник, когда избранную Лялей (Лелей) девушку сажали на дерновую скамью и исполняли вокруг нее ряд весенних заклинательных обрядов (см. ниже). В одном из зольников Вольского городища, на уровне земли, обнаружен "завал глиняных необожженных вальков длиною 4 м и шириною 1,5 м", который вполне может быть истолкован как земляная скамья весенней Ляли.

Широко практиковались общественные костры в вальпургиеву ночь - с 30 апреля на 1 мая. В дни появления первых яровых ростков, с которых у древних славян начинался счет летним дням и аграрно-магическим обрядам, нужно было особенно оберегать новорожденные посевы. Поэтому вновь зажигались костры, но уже не с приветственной (встреча весны и солнца), а с охранительной целью.

У кельтских народов Британии доныне сохранился пережиток человеческих жертвоприношений в этот опасный день: разводили близ села большой костер, зажигая его утром при первых лучах солнца и поддерживая огонь в течение трех дней; затем парни ломали овсяную лепешку ло числу участников обряда, метили черным один кусок и тянули жребий. Тот, кому доставался черный жребий, должен был перепрыгнуть через костер, а в других случаях владельцы счастливых жеребьев набрасывались на обреченного и делали вид, что четвертуют его или бросают в огонь.

Это делалось в честь древнего кельтского бога огня Белтана-Беленуса. В древних Афинах вплоть до V в. до н. э. в мае во время таргелий приносили в жертву мужчину и женщину. Вероятно, имитацией человеческих жертвоприношений является широко распространенный и хорошо известный этнографам обычай сжигания в костре соломенных чучел, что обязательно делалось на масленицу и на Купалу. В зольниках неоднократно находили в составе зольного слоя человеческие кости и даже целые скелеты. Это еще раз сближает наши праславянские зольники с индоевропейскими священными кострами.

Последние в году общественные костры зажигались на Купалу-Событку, на праздник летнего солнцестояния, в ночь с 23 на 24 июня (Иван Купала). В эту ночь, как и в вальпургиеву, происходил, по древним верованиям, разгул ведьм на Лысых горах (поляки, украинцы) и как антитеза нечисти - возжигались большие костры на холмах. У некоторых славянских народов отчетливо выступает первенствующая роль девушек в купальских обрядах. В Югославии девушки зажигали костер, обходили поля с факелами. В Белоруссии костер разжигали также девушки, что отразилось и в купальских песнях:

     Не дзеука агонь раскладала, то-то-то! 
     Сам бог агонь раскладау, то-то-то! 
     

Костры настолько были связаны с сущностью праздника летнего солнцестояния, что их называли тоже "купалой":

     Хто гэта купалу разлажыу - 
     Каб таму бог жыта зародзiу!.
    

Для всех народов Европы, в том числе и для славян, купальская обрядность характеризуется обязательным скатыванием горящих колес, обернутых соломой и обмазанных дегтем, с горы в реку. Этот обычай наблюден у русских, украинцев, белорусов, поляков, сербов, словаков, чехов, итальянцев, немцев, австрийцев, англичан, венгров. Колесо, а особенно горящее и движущееся, - исконный символ солнца.

Много упоминаний и о сожжении в купальских кострах соломенных чучел, иногда парных - мужчины и женщины. Сжигаемая в купальском костре соломенная кукла у многих славянских народов называлась Мореной.

Лесостепные зольники I тысячелетия до н. э. увели нас далеко в область европейской этнографии, но зато мы получили представления о ритуальных кострах в честь солнца (или персонифицированного бога солнца вроде Дажьбога), начало которым было положено три тысячи лет тому назад, а пережитки зафиксированы на широком пространстве в XIX - XX вв.

В предшествующем изложении мы много раз подходили к проблеме древнеславянского календаря и календарных сроков различных языческих молений, среди которых на самое видное место выступают моления и общественные празднества - "события", связанные с солнечными фазами.

Русский летописец XII в., интересовавшийся языческими сюжетами и давший нам драгоценные комментарии с именами Сварога и Дажьбога, коснулся и древнего календаря, правда, не славянского, а "египетского", но в этом извлечении из византийского хронографа отразились средневековые представления о зарождении календарного счета в древности вообще. Предполагалось, что до известного времени счет велся только днями и лунными месяцами. Поэтому длительность царствования Дажьбога определялась в 7470 дней, т. е. в 20 лет и полгода (расчет летописца не очень точен). "Не видяху бо егуптяне инии чисти: ови по луне чтяху, а друзии деньми лета чтяху. Двою бо на десять месяце число потом уве-даша, отнележе начата человеци дань давати царем".

Разделение солнечного года на 12 месяцев, т. е. установление современного нам календарного счета, поставлено в связь с таким социальным явлением, как начало выплаты дани царям, что применительно к Египту означало энеолит или бронзовый век. Но вероятно, не только в Египте и на Востоке вообще рождался интерес к круговращению светил и его закономерностям. Как только то или иное общество переходило к скотоводству, так одновременно с этим у пастухов появлялась возможность наблюдать звездное небо, движение звезд, отмечать места восхода солнца и сопоставлять их со знаками зодиака. В неисчислимом множестве различных звезд (из которых охотники мезолита отобрали двух оленихили двух медведиц) пастухи энеолита и бронзового века установили известный порядок, пригляделись к созвездиям, уловили их течение по небу и время прохождения солнца через те или иные определившиеся группы - знаки зодиака. Первичные астрономические знания далеко не всегда заимствовались; они создавались конвергентно в прямом отношении к усилению роли скотоводства (или, в других случаях, мореходства).

Применительно к праславянам у нас нет надежных данных для суждения о степени полноты их астрономических знаний. Появившиеся в последние годы статьи Н. А. Чмыхова, посвященные попытке отыскать в археологическом материале бронзового века следы хорошего знакомства с зодиакальной системой, не кажутся мне убедительными. В первой своей статье Чмыхов рассматривает сосуд катакомбной культуры из Макеевки, украшенный 11 угловатыми фестонами, и почему-то считает, что здесь отражено знание 12 знаков зодиака. Случайно удлиненные линии одного из фестонов (у древнего художника сорвалась рука) он расценивает как линейное изображение созвездия Весов (!). Во второй своей статье автор повторяет все, что было сказано о "зодиаке" из Макеевки, и вводит новый материал - так называемое рогатое пряслице тшинецкой культуры из Таценок, на котором он видит изображение семи зодиакальных созвездий. К сожалению, автор дал в статье лишь собственные упрощенные зарисовки, а для документации такого важного вывода необходимы только макрофотографии. Без этого все ссылки на карты звездного неба, на Ригведу и на Одиссею теряют связь с исходным археологическим материалом.

Как ни соблазнительно было бы раскрыть астрономические познания праславян тшинецкого времени (пряслице из Таценок), но впредь до более добротной публикации музейного экспоната от этого следует воздержаться.

По орнаментированному керамическому материалу II - I тысячелетий до н. э. у славян и их соседей улавливается деление года на четыре солнечных фазы, отмеченные на керамике четырьмя крестами, а также разделение солнечного года на 12 месяцев. Обозначение солнечных фаз крестами, т. е. знаком огня и солнца, вполне соотносится с теми ритуальными кострами, которые только что были разобраны выше.

Для трех солнечных фаз у нас есть, как мы видели выше, обильный общеславянский материал. 1. Обязательное сожжение на каждом очаге большого чурбана во время зимних святок. 2. Общественный костер в дни весеннего равноденствия (древняя масленица). 3. Общественный костер в день летнего солнцестояния (Купала), когда особенно выступает у всех славян символ солнца - горящее колесо. Осенняя стадия общественными кострами не отмечена. Ко времени осеннего равноденствия древний славянин уже получил все, что ему удалось вымолить у богов, и совершал благодарственные моления в честь Рода и рожаниц (8 сентября), "наполняя черпала" и празднуя урожай; костров в осеннюю фазу не возжигали. Это прекрасно отражено на более позднем славянском сосуде-календаре IV в. н. э. из Лепесовки на Волыни, где косыми крестами отмечены эти солнечные фазы: зимняя, весенняя и летняя - двойным крестом, осенняя (сентябрь) крестом не отмечена.

Этот поздний календарь, тщательно изготовленный на большом сосуде для новогодних гаданий и заклинаний, может послужить нам отправной точкой в поисках древнейших прототипов первоначального календаря.

Календарь из Лепесовки начертан на отогнутом плоском крае красивой ритуальной чары и представляет собой круг, разделенный на 12 секций, по числу месяцев. На нем, как сказано, отмечены три солнечные фазы.

На керамике гальштатского времени и более ранней, бронзового века, многократно встречаются четыре косых креста на разных сторонах сосуда, которые могут быть сочтены символами четырех солнечных фаз. Эта символика уходит в энеолит, где подобное размещение четырех крестов мы хорошо знаем в трипольской росписи.

Мне думается, что отдаленным прототипом позднейшего славянского календарного круга с 12 месяцами и четырьмя солнечными фазами мы можем считать интересный сосуд, относящийся к энеолитической культуре колоколовидных кубков. Культура эта в Центральной Европе пришлая (очевидно, с юга); к славянам прямого отношения она не имеет, но так как она широко распространилась по той территории, где спустя несколько веков начало формироваться праславянское единство, то ассимилированных пастухов и торговцев медью, какими считают носителей этой культуры, можно, с известной долей вероятия, числить субстратной группой протославянского массива в его западной части.

Сосуд, о котором идет речь, найден в Венгрии. Это миска с четырьмя ножками, напоминающая в целом коровье вымя, что вполне естественно для пастушеского народа. Верхний край толстостенного сосуда срезан горизонтально, и образовавшийся плоский круг расчленен на целый ряд замкнутых отрезков, часть которых заполнена несложными изображениями (косой крест, зигзаг, "частокол" и др.), а часть оставлена пустыми в качестве разделителей. Организуют всю эту систему солнечно-огневые знаки в виде косых крестов, расположенные в четырех местах круга; если уподобить этот круг циферблату часов, то крестообразные знаки придутся на место 12 часов, 1 часа, 3 часов (два знака), б часов и 9 часов. По своему расположению на венчике сосуда косые кресты вполне соответствовали бы местам четырех солнечных фаз, если бы весь круг изображал 12 месяцев года).

Этот энеолитический сосуд очень близок к расшифрованному мною календарю IV в. из Лепесовки на Волыни. Там на широко отогнутом плоском краю ритуального сосуда нанесены 12 секций с обозначением 12 месяцев. Отмечены три солнечные фазы; зимняя фаза перенесена на январь, а летняя, как говорилось, помечена двойным крестом.

Направление счета месяцев идет посолонь. Этот роскошно орнаментированный сосуд, предназначенный, как я предположил, для общественных новогодних заклинаний на все 12 месяцев предстоящего года, может послужить хорошей отправной точкой для анализа древнего венгерского сосуда, круговые начертания которого общим своим видом близки к лепесовскому календарю. И там и здесь мы видим отдельные секции и расчленяющие их на группы солнечные кресты годичных фаз солнца. И там и здесь одна из солнечных фаз обозначена не одним, а двумя солнечно-огненными крестами. Для лепесовской ритуальной чаши, где удалось все 12 секций связать с определенными месяцами, этот двойной крест обозначал летнее солнцестояние, июньский апогей солнца, отмечаемый особенно интенсивными купальскими кострами.

Если допустить, что на древнем венгерском сосуде тоже изображены 12 месяцев, а также то, что двойной крест и там и здесь означал месяц июнь, то те два разделительных креста, которые расположены на диаметрально противоположной стороне круга исследуемого венгерского сосуда, мы должны будем признать близкими к зимней солнечной фазе. Здесь сразу необходимо сделать оговорку: на чаше-календаре IV в. н. э. крестовидный знак зимней солнечной фазы поставлен не в декабре, как следовало бы по астрономическим данным, а в январе, т. е. не по началу, а по концу зимних новогодних святок, завершавшихся 6 января.

В "зимней зоне" предполагаемого энеолитического календаря изображены в особых, четко отделенных интервалами секциях два косых креста: один - очень большой, с двойным контуром, а другой - обычный, такой же, как кресты всех остальных фаз. Эти две секции с крестами могут быть обозначением двух зимних месяцев - декабря и января. Годовой заклинательный праздник - святки, длившийся 12 дней, начинался в декабре и заканчивался в январе. Таким образом, весь круг венчика венгерского сосуда оказался расчлененным на две половины крестами двух солнцестояний - зимнего и летнего. И в каждой половине, посередине ее, начертано по кресту, которые должны означать два равноденствия - весеннее и осеннее.

При расшифровке тех или иных круговых, бесконечных графических систем, в которых подозревается календарное содержание, всегда встают два вопроса: с какого звена следует начинать счет и в каком направлении (по часовой стрелке или против) вести его. В нашем случае точка отсчета указана выделением одного из "зимних" крестов. Приняв направление посолонь, примененное при построении ле-песовского календаря IV в. н. э., мы получаем расшифровку этих двух зимних крестов: большой крест - декабрь (истинное солнцестояние), а малый крест - январь. Обратное направление счета не дает результатов. Дальнейшее распределение секций по месяцам может быть произведено только при учете того, что рядом с весенней и летней фазами поставлены знаки, как бы отграничивающие пору усиленных молений от масленицы до Купалы. Если мы исключим их из счета секций-месяцев, то получим полный календарный цикл из 12 секций в следующем виде.

1. Январь. Отмечен знаком косого креста.

2. Февраль. Зигзаг.

3. Март, Крест и дополнительный знак отграничения весны от зимы.

4. Апрель. Неясный вилообразный рисунок. (На лепесовской чаше в секции апреля изображено рало.)

5. Май. Зигзаг.

6. Июнь. Два креста и знак отграничения лета от осени.

7. Июль. Небольшой знак, составленный из двух пересекающихся дуг.

8. Август. Зигзаг.

9. Сентябрь. Крест.

10. Октябрь. Вертикальные черточки.

11. Ноябрь. Нечеткая насечка в двух направлениях.

12. Декабрь. Большой косой крест, обведенный двойным контуром.

Пять месяцев в году обозначены ничего не выражающими линиями (февраль, май, август, октябрь, ноябрь); апрель не ясен по рисунку. Все внимание творца календаря устремлено на время солнечных фаз, как это и должно быть на календаре, отображающем солнечный двенадцатимесячный год. Знак зимней солнечной фазы попал на январь, очевидно, потому, что уже в то отдаленное время существовали длительные зимние праздники в честь возрождающегося, разгорающегося солнца. Перед днем весеннего равноденствия поставлен знак в виде двойных двузубых вил; такой же знак стоит после летнего солнцестояния. Эти два четко сделанных знака отмечают второй квартал года, когда солнце набирает силу, дни становятся все длиннее, ночи - короче; это - период разгорания солнца, его поступательного движения. Особо отмечен месяц июль, что, вероятно, связано с "днем громовержца" 20 июля (позднейший ильин день). Что означает знак из двух дуг - сказать трудно. Осенняя фаза (сентябрь) отмечена скромно одним крестом без дополнительных знаков. Выделенный особо декабрь свидетельствует о том, что конец года, совпадавший с зимней солнечной фазой, уже тогда был временем больших зак-линательных молений (частично переходивших и на январь), отголоски которых так хорошо известны нам по позднейшим новогодним празднествам.

Как видим, люди эпохи колоколовидных кубков, жившие на Среднем Дунае, не только знали о четырех солнечных фазах, но и делили свой год на 12 месяцев, т. е. знали уже то, что русский книжник приписывал египтянам времен зарождения власти царей.

Кроме того, при рассмотрении этого календаря явно видно, что тогдашние люди делили год на активную и пассивную части; вилообразные знаки выделяли в особый период март, апрель, май и июнь. Четкий индивидуальный знак был обозначением июля. Активной частью календаря следует считать весну и лето - с марта по июль, пассивной - осень и зиму - с августа по февраль; только новогодние святки оживляют этот период года, мало интересовавший составителей календаря. Славянский календарь IV в. н. э. сочетал в себе солнечные фазы и хозяйственные приметы. На нем апрель, месяц пахоты, обозначен изображением рала; август - колосьев, сентябрь и декабрь - охотничьих тенет; октябрь - пасм льна. В скотоводческом календаре энеолита многие месяцы помечены безразличным зигзагом и только в одном случае применена вертикальная штриховка - "частокол". Это - месяц октябрь, который в условиях Венгрии является месяцем окончания пастьбы скота и перехода на стойловое содержание. Праздник пастухов происходил 20 или 26 октября. Быть может, "частокол" на календаре, приходящийся на октябрь, отразил эту перемену в годичном хозяйственном цикле?

Энеолитический календарь предугадывал то деление года на две части, которые мы находим у позднейших греков: во-первых, время присутствия Аполлона-Солнца в Греции (эпидемия) и летних празднеств в его честь (таргелии и пианепсии) и, во-вторых, время отбытия Аполлона к северным гиперборейцам (аподемия), приходящееся, естественно, на зимние месяцы.

Календарь из Almosfuzitorol был, по всей вероятности, ритуальным, отмечавшим не хозяйственные сезоны сами по себе, а лишь время сакральных действий, пережитки которых сохранились спустя четыре тысячи лет: святки, масленица, Купала, ильин день. Трудно сказать, насколько могли отдаленные предки славян воспользоваться календарной мудростью своих южных и западных соседей-скотоводов.

К сожалению, никаких достоверных данных о календарных расчетах лраславян в нашем распоряжении нет. Одинаковые названия месяцев у разных славянских народов лишь косвенно говорят о древности двенадцатимесячного года, так как у этих названий нет точных хронологических примет и, кроме того, многие названия сместились со своих первоначальных положений после расселения, забросившего часть славян в совершенно иные климатические зоны. У целого ряда народов на протяжении бронзового века и в начале железного появляются сосуды с начертанными на них 12 знаками, которые вполне естественно воспринимать как обозначения 12 месяцев, но далеко не все они поддаются расшифровке. Особенно богат календарными наборами знаков Кавказ. А. А. Мартиросян посвятил специальное исследование петроглифам берегов Севана, в которых он видит календари. "Первобытные жрецы Армении, - пишет Мартиросян, - имели довольно близкое, практически правильное представление о Солнце, Луне, планетах, звездах, о движении небесных тел, о 12 созвездиях зодиака... и создали первые лунно-солнечные календари-петроглифы...". Создание этой системы автор относит ко II тысячелетию до н. э., что близко к дате культуры колоколовидных кубков.

Среди грузинской керамики бронзового века есть большие сосуды, очевидно, для общественных праздников; на одном из них начертаны 12 знаков, которые можно попытаться связать с двенадцатимесячным годом. Точка отсчета четко обозначена сердцевидным знаком над общей строкой. Очевидно, это - январь. Шесть месяцев показаны безразличной короткой зигзаговой линией в виде буквы W, а шесть месяцев, чередуясь с зигзагами, показаны знаками креста, креста с загнутыми концами и контурами сосуда таким образом, что месяцы с одинаковым знаком расположены на кругу друг против друга. Расшифровка может иметь несколько вариантов. Возможно, что наиболее вероятным является тот, при котором год начинается со знака, изображающего сосуд (с сердцевидным знаком наверху), и счет идет вправо. Тогда оба месяца равноденствий (март и сентябрь) будут обозначены крестами, а крестом с загнутыми концами отмечены май и ноябрь, как в кельтском календаре, связанном со скотоводством. Летнее солнцестояние при всех вариантах остается неотмеченным. Сосуд, очевидно обозначающий благоденствие, отмечает два месяца: июль - месяц урожая и январь - месяц новогодних заклинаний.

Мною опубликована расшифровка календарного фриза на северокавказском сосуде VIII - VII вв. до н. э. Есть еще ряд древних сосудов с календарными знаками, ожидающими расшифровки.

Вполне вероятно, что время пастушеских передвижений в эпоху шнуровой керамики научило многие племена Центральной и Восточной Европы более точному счету времени и сопоставлению устойчивых астрономических явлений. Можно думать, что к лужицко-скифскому времени племена праславянского мира приобщились к солнечному двенадцатимесячному календарю, знавшему, кроме того, четкое деление по солнечным фазам. Впрочем, не исключена возможность того, что этими знаниями индоевропейские племена обладали задолго до того, как начали овеществлять их на ритуальной посуде.

Прикладное искусство праславянских племен лужицко-скифского времени в какой-то мере известно нам по археологическим материалам, но мы всегда должны помнить о том, что нам остались недоступны наиболее обильные и богатые разделы народного творчества: вышивки на тканях, деревянная резьба, пышный, но недолговечный реквизит языческих молений и празднеств.

Рассматривая археологический материал конца бронзового века и на ранних этапах железного века, мы постоянно будем встречаться с тем обстоятельством, что весь праславянский мир был поделен тогда на две разные области, входившие в зоны разных культур: западная - в довольно однородную обширную зону лужицкой культуры, а восточная - в менее однородную, но тоже обширную зону скифской культуры.

Вычленение собственно славянского массива внутри "венедской" лужицкой культуры гальштатского времени производится не столько по четким признакам той самой эпохи, сколько по ареалам предшествующей и последующих культур, более определенно относимых к славянам.

Впрочем, славяно-кельтский рубеж внутри лужицкой культуры устанавливается довольно точно: границей является Одер; западнее жили кельтские племена, а восточнее - славянские. Что касается скифской половины праславянского мира, то она выделяется из общей массы скифоидных археологических культур, во-первых, по принципу занятия земледелием (собственно скифы были только скотоводами-кочевниками), во-вторых, по данным топонимики, а в-третьих, по результатам соотнесения археологических культур с подробными географическими данными Геродота. Праславянской частью условной Скифии были: лесостепное Правобережье Днепра, берега Ворсклы (район славянской колонизации VIII - VII вв. до н. э.) и верхняя половина бассейна Южного Буга. Севернее границы скифской археологической культуры, воспринятой праславянскими племенами, на очерченной территории жили другие праславянские племена, культура которых почти не была затронута скифским влиянием (милоградская культура геродотовских невров).

Среднеднепровских праславян Геродот выделял из общей массы племен, живших в Скифии, то называя их "борисфенитами" (по Борисфену - Днепру), то приводя их самоназвание: "Всем им в совокупности есть имя - сколоты по имени их царя. Скифами же их назвали эллиныъ. Греки, покупавшие у сколотов-праславян хлеб, не случайно объединили их со скифами под одним общим именем, так как племена Среднего Поднепровья испытали очень сильное влияние скифов, которое сказалось в материальной культуре (главным образом в вооружении), искусстве и даже в языке. Именно к этому времени относится появление в праславянском языке слова "бог", свидетельствующее о влиянии и в религиозной сфере, проявившемся, как уже говорилось, и в погребальном обряде.

Само собой разумеется, что земледельческая специфика культов не могла исчезнуть; она сохранилась, главенствовала, но общая сумма религиозных представлений увеличилась за счет включения ряда иранских элементов. Вероятно, в эти века проникли к славянам имена таких иранских божеств, как Хоре - Солнце и Симаргл - священная крылатая собака. Впрочем, эти явные иранизмы ощущались только в славянской верхушечной культуре и дожили лишь до XII в. н. э.; в народный фольклор они не проникли.

В Левобережье Днепра соседями славян-колонистов были родственные скифам гелоны. Огромный город Гелон (Бельское городище на Ворскле) был заселен, по-видимому, как праславянами, появившимися на берегах Ворсклы за два века до основания города, так и гелонами, занявшими эти полустепные пространства одновременно со скифским вторжением в Причерноморье. Нельзя исключать из состава населения Гелона и местные автохтонные племена (возможно, прабалтийские), жившие здесь до прихода праславян и гелонов. Эту оговорку необходимо сделать, так как приходится использовать интересный материал Бельского городища, не дожидаясь того времени, когда скифологи расчленят его на этнические группы.

Две зоны праславянского массива - лужицкая и скифская - не были отгорожены друг от друга, и в археологическом материале отразилось взаимопроникновение их. Лужицкая культура просачивалась в восточном направлении до Днестра, а скифские вещи встречаются по всей западной половине праславянщины между Вислой, Одером и Дунаем, не переходя, впрочем, славяно-кельтскую границу и не доходя до моря, т. е. точно замыкаясь в пределах праславянского расселения. Это объясняет нам представление античных географов о том, что в Южной Прибалтике "Кельтика" соседит со "Скифией". В данном случае под Скифией подразумевался славянский массив.

Очевидно, внутри праславянского мира существовало какое-то внутреннее общение племен, передвижения, торговые связи, в отдельных случаях могли быть и походы.

Вовлечение праславян в две различные культурные области затруднило целостное рассмотрение всего праславянского массива от Одера до Ворсклы в лужицко-скифское время, но, ведя речь об этапах развития славянского язычества, нельзя ограничиваться той или иной половиной славянщины, так как шел единый процесс, что подтверждается целым рядом примеров.

В отдельных случаях, учитывая фрагментарность дошедших до нас материалов, допустимо использовать некоторые находки, характеризующие ту или иную культурную зону в целом как определенную стадию, даже если нельзя утверждать принадлежность их славянам.

Современником описанных выше зольников в восточной части праславянского мира был Геродот, оставивший очень интересные и важные записи о религии скифских племен. При анализе данных Геродота очень часто забывают о том, что у него были две точки зрения на скифов и на Скифию. Когда он говорил о противостоянии скифов персидскому нашествию, он имел в виду разные племена скифской федерации, объединившиеся против вторгшихся персов. Подразумевалась некая большая Скифия, охватывавшая различные этнически племена (в том числе и сколотов-праславян). Такому обобщенному взгляду способствовало действительно существовавшее единство скифской воинской всаднической культуры, проявлявшееся в типах вооружения, конского снаряжения и в украшении оружия звериной орнаментикой. Когда Геродот определил такую Скифию как огромный квадрат площадью около 500 000 кв. км, то он не совершил ошибки, так как археологические культуры скифского облика (с отдельными местными отличиями) действительно покрывают такое пространство в степях, лесостепи и отчасти в лесной зоне Восточной Европы. Но вместе с тем Геродот видел различие внутри Скифии и в отдельных случаях оговаривал его. Так, он четко противопоставил два ежегодных праздника в Скифии.

1. Скифы больше всего чтут бога войны Арея и приносят ему в жертву людей, коней и быков. На большом холме из хвороста водружался "древний железный меч".

2. Сколоты [которых греки тоже называли скифами] ежегодно отмечают праздник в честь золотого плуга, ярма, топора и чаши, упавших с неба около тысячи лет тому назад.

Контраст выступает резко: в одном случае - набор разных священных предметов, во главе перечня которых - снаряжение для парной упряжки пашущих волов (ярмо и плуг), а в другом - единственный символ воинов - меч. Когда степные скифы приносят клятву, то они клянутся не золотым аграрным набором, а мечом, стрелами, топором и копьем, т. е. своим степным оружием (Геродот. История, IV - 70). Об этих двух праздниках Геродот говорит в разных местах, и там, где он дает общий очерк скифской религии, он не вспоминает о почитании золотого плуга, что совершенно естественно, так как этот земледельческий праздник к собственно скифам-кочевникам не имеет отношения. Одиннадцать раз Геродот говорит о том, что скифы - скотоводы-кочевники, коневоды, что они не занимаются хлебопашеством, у них нет ни полей, ни оседлых поселений.

В строгом соответствии с этим находится и его описание религиозных обычаев скифов: убийство 50 всадников на годичных поминках по царю, принесение в жертву коней, варка жертвенного мяса в походных котлах на костях и сале убитого животного из-за безлесности степи, сожжение ошибившихся знахарей в кибитке, запряженной быками. Геродот особо оговаривает, что свиней в жертву скифы не приносят, так как они вообще "не имеют обыкновения содержать свиней в своей стране". Это резко расходится с верованиями земледельческих племен, у которых свинья является одним из главных жертвенных животных, а свинина, ветчина - главным ритуальным кушаньем вплоть до XIX в. Добавим, что царские скифы (и только они) почитали покровителя коней Фагимасада-Посейдона.

Из приведенного перечня видно, что очерк скифской религии у Геродота относится исключительно к кочевнической южной половине обширного скифского пространства. К этим же, собственно скифским, племенам степного юга мы должны отнести и следующую геродотовскую фразу: "У скифов не в обычае воздвигать кумиры, алтари и храмы богов, кроме Арея". Археология показывает, что действительно алтари и жертвенники геродотовского времени начинают встречаться только там, где кончается скифская степь, где начинается земледельческая зона, где есть "города" (отсутствующие у скифов), - у сколотов-праславян Правобережья Днепра и Ворсклы и у соседних земледельцев гелонов Посулья и Северского Донца.

У борисфенитов Правобережья Днепра ("скифов"-пахарей, сколотов) известен ряд своеобразных глиняных жертвенников, обнаруженных на больших городищах - Мотронинском, Пастерском, Жаботинском, Трахтемировском. Первые два представляют собой глиняные столбы диаметром около метра. Верхняя часть покрыта семью рельефными концентрическими кругами; четыре круга ближе к центру, а три круга ближе к краю жертвенника; в центре - мискообразное углубление. Около жертвенников найдены обугленные колосья пшеницы и кости животных. Связь с аграрной магией выступает явно. Интересно сакральное число 7, свидетельствующее об уранических представлениях, о 7 небесных кругах.

Более сложными представляются жертвенники двух других городищ. На Трахтемировском городище жертвенник находился в небольшом помещении длиной 6 м и представлял собой круг в 150 см в диаметре, прочерченный прямо на глиняной промазке пола. С одной стороны круг был украшен спиралями. Жертвенник был прокопчен; на нем находились глиняная миска и греческий расписной килик родосской работы. Рядом находился сосуд в виде птицы; такие птицевидные сосуды широко распространены в это время и у западных праславян. В Жаботине жертвенник VI в. до н. э. тоже находился внутри здания 9 X 9 м, диаметр его тоже около полутора метров. Середина жертвенника, или сакрального круга, покрыта концентрическими кругами, затем следует кольцо, заполненное упрощенным меандром, а у самого внешнего края идет крупный бегуще-спиральный орнамент, близкий к трипольскому. Возможно, что здесь он тоже выражал идею непрерывного бега времени путем серии восходов-заходов.

Все эти жертвенники являлись принадлежностью культа малых форм; в помещения, где они находились, могли вместиться не более 40 - 60 человек. Следовательно, они служили всего лишь нескольким семействам одного небольшого участка "города", может быть, соседям, родичам или, говоря средневековым языком, "уличанам". Могло быть и другое: в помещении, где символические круги вырезаны прямо в полу жилища, мог жить какой-нибудь волхв, жрец, производивший часть своих священнических действий дома, где он мог гадать, давать советы и т. п. Слишком уж непохожи эти "домашние" алтари на общественные сооружения. Впрочем, быть может, будущие раскопки точнее установят, были ли стены у этих сооружений. Если же были только обожженный пол и крыша на столбах, то сооружение могло служить и более широкому кругу сограждан.

Большой интерес представляют находки на самом дальнем восточном краю праславянского мира, где славяне в VIII - VII вв. до н. э. вклинились в будино-гелонскую среду, - на Ворскле, в упоминавшемся уже не раз Бельском городище. Приведу слова Б. А. Шрамко, производившего там раскопки: "В 1972 г. на Восточном укреплении Бельского городища удалось обнаружить остатки святилища VI - V вв. до н. э., в котором свершались обряды, связанные с культом растительности и плодородия. В большом раскопе XXIII (площадь 1891 кв. м) обнаружена довольно чистая площадь без обычной массы бытовых и хозяйственных остатков и сооружений.

В юго-восточной части находилось святилище, в котором на протяжении 70 м было 7 жертвенников, из которых 6 расположены в основном по линии север - юг, а 7-й - к востоку от нее. Рядом имелось три больших круглых ямы. Вылепленные из глины на земляном возвышении жертвенники имели форму круга диаметром 40 - 50 см. Положенный на землю слой глины толщиной 3 - 3,5 см был тщательно заглажен, обожжен и побелен. Высота жертвенников 30 - 40 см. Вокруг найдено совершенно небывалое количество сделанных из глины культовых предметов: зооморфные и антропоморфные статуэтки (в целом виде и в обломках), культовые лепешки, сосуды, светильники, глиняные модели частей тела животных для гадания.

Среди статуэток имеются подлинные шедевры культовой глиняной: пластики скифской эпохи".

Эти сооружения под открытым небом, на расстоянии около 10 м друг от друга, могли быть памятниками общественного культа. Глиняная культовая пластика представляет большой интерес. Здесь есть сидящие женские фигуры, изображающие беременных; есть фигурки медведей, быков, рыси, но особый интерес представляет изображение лося, приносимого в жертву: вылеплена передняя часть туши с головой, частью хребта и ребрами (в том месте, где должно находиться сердце). Как бы отвечая Геродоту на его заметку о неприятии настоящими скифами: свиных жертв, жители Гелона приносили в жертву свиней ("кости свиньи: не только обычны, но даже преобладают"), доказывая тем свою непричастность к скифам-кочевникам. В жертву приносили также быков, овец, коз, коней и собак.

Около Гелона, в одном из курганов, было найдено погребение "жрицы, связанной с земледельческим культом плодородия...". "Около могилы на уровне погребенной почвы оказалось огромное кострище, в золе которого найдены остатки сожженной соломы и зерен пщеницы, ячменя, ржи, овса, бобовых, а также культовые модели зерен из глины".

В связи с аграрной магией немалый интерес представляют не только глиняные модели зерен, но и глиняные крестообразные рогульки, находящие соответствие, во-первых, в тех "рогатых лепешках", которые греки приносили в жертву Аполлону, а во-вторых, в многочисленных восточнославянских этнографических примерах. Весной, задолго до сева яровых, у русских, украинцев и белорусов пекли печенье в форме креста. Судя по позднейшему приурочению к средокрестной неделе великого поста, первоначально, в дохристианские времена, выпечка крестов производилась в дни весеннего равноденствия, т. е. на языческую масленицу; в пользу этого говорит и равнозначность крестов из теста с благовещенской просфорой (25 марта). В кресты запекали зерна, монеты.

Испеченные кресты крошили в лукошко с посевным зерном, по запеченной монете определяли, кто первым должен начинать сев; иногда кресты целиком клали в лукошко. Кресты съедали в день выпечки, часть оставляли на день сева, чтобы съесть их в поле, а часть давали скоту, иногда ими кормили коней и скотину в юрьев день при первом выгоне.

Магический характер аполлоновых рогатых лепешек не подлежит сомнению. Знак косого креста, похожий на глиняные рогатые лепешки, встречается на глиняных чарах с поддоном, возможно служивших для чародейства.

В прямой связи с культом плодородия стоит орнаментика глиняных ковшей, к которым очень хорошо подошел бы средневековый термин "черпала", упоминаемый в связи с языческими аграрными праздниками. Ковш - вообще один из наиболее устойчивых видов ритуальной посуды. Деревянные ковши в виде лебедя известны еще в уральском святилище бронзового века (Горбуновский торфяник), а доживают они в деревенском быту, и именно как ритуальные, вплоть до XIX в., когда их хранили даже в часовнях и пили из них по "канунам". Скифские ковши не несут никаких птичьих черт, но на них есть очень интересный орнамент заклинательного характера. Возьмем в качестве примера ковш из Макеевки в бассейне Тясмина.

Широкий мискообразный ковш орнаментирован снаружи, в донной части, большим "мальтийским" крестом и зигзагами. Четырехсторонний орнамент, очевидно, связан с понятием четырех сторон света, с повсюдностью, повсеместностью, "на все четыре стороны". На высоко поднятой ручке ковша изображен знак, который я считаю разновидностью знака плодородия, названного А. К. Амброзом "ромбом с крючками". Он представляет собой ромб, к углам которого приставлены (вершиной к углу) небольшие треугольники. Этот знак тоже похож на мальтийский крест, но с иной пропорцией частей: здесь сердцевина сильно увеличена, а лопасти креста уменьшены, но идея повсеместности, распространения благодати "семо и овамо", вероятно, тоже присутствует. Такой же крест и тоже на ручке ковша известен по раскопкам Бельского городища.

Ромбическо-крестовидный знак тяготеет, как мне кажется, к тем областям, где наряду с земледелием очень важную роль играет и скотоводство. Он широко известен в этнографии у венгров, у гуцулов, встречаясь (как и колесо с шестью спицами) на сундуках и скрынях для хранения домашних ценностей. В скифской среде этот знак известен на пограничье со степью, на самом южном краю правобережных скифов-пахарей и на Ворскле, отделявшей земледельцев от номадов. Значение нашего знака как символа плодовитости скота очень рельефно выступает в закавказском археологическом материале.

В связи с археологией скифской половины праславянского мира необходимо коснуться, хотя бы вскользь, такой широкой и многогранной проблемы, как звериный стиль скифского искусства. После работы Стжиговского и открытий С. В. Руденко и М. П. Грязнова проблема эта стала общеевразийской и охватила многие десятки или сотни древних племен.

Усилия значительного отряда исследователей проясняют многие отдельные стороны проблемы, но гигантский территориальный размах и обилие материала все еще затрудняют ее окончательное решение на уровне историко-культурного синтеза, опирающегося на четкую и убедительную хронологию, с одной стороны, и на равномерное рассмотрение общего и локального - с другой.

В зверином стиле скифских и скифоидных племен содержится и информация об охотничьем прошлом скотоводческих племен, и данные о позднем этапе тотемизма, и яркий рассказ о многолетнем рейде скифской конницы по землям древних государств Ближнего Востока, известном нам по письменным источникам, а также сведения о походах в Центральную Европу за Карпатский хребет, о которых нет ни одного исторического свидетельства. Нечего и говорить о том, как много может дать звериный стиль для понимания идеологии и религиозных представлений самих скифов и тех соседних племен, которые восприняли черты всаднической скифской культуры, соединив их с элементами своей, унаследованной культуры. В качестве примера можно привести интереснейший комплекс из кургана № 2 в Жаботине на Тясмине. Здесь найдены две резные костяные бляшки - каждая с изображением лосихи и маленького лосенка. Дата - VII - VI вв. до н. э. Это уводит нас к далеким охотничьим мифам о двух рожаницах, рождающих "оленьцов малых". Не меньший интерес представляют костяные пластины (накладки лука?), украшенные гравированными изображениями лосей и хищных птиц. Подробнее я коснусь этой серии изображений (борьбы лосей с грифами) в главе о мифологии.

Помимо некоторой близости к мифологическим сюжетам, эти бляшки и пластины интересны выбором животного: лось водится только в лесах, его совершенно нет в степи. Все лосиное тянет к северу, к лесной зоне и не может быть собственно скифским. Костяные бляшки - явное искусство скифов-пахарей.

Представляет интерес и жертвенный нож из Киева, навершие которого увенчивает изображение медвежьей шкуры, а перекрестия образуют головы хищных птиц.

Дальнейшее изучение может дать много важного для восполнения общей картины сказочных, мифологических образов того времени. Применительно к нашей праславянской теме представляет значительный интерес небольшая статья А. И. Шкурко, посвященная локальным различиям звериного стиля в лесостепной зоне Восточной Европы. Автор сопоставляет три района: Правобережье Днепра, Левобережье и Средний Дон. Нас должен интересовать район Правобережья Днепра, входивший в зону сплошного расселения праславян I тысячелетия до н. э. Оказалось, что этот район существеннр отличается от соседнего Левобережья: здесь ощущается влияние того скифского искусства (изизвестного по кубанским находкам VII в.), которое несет на себе свежие следы азиатских походов. Очевидно, контакты праславян со скифами начались сразу по возвращении тех из походов. Для VI - V вв. до н. э. А. И. Шкурко устанавливает в Правобережье расцвет местного искусства и существование таких сюжетов, как лось (лучше переданный, чем у соседей) и медведь, что, очевидно, объясняется близостью к лесной зоне; отмечается обилие изображений хищных птиц, в частности орла. Начиная с IV в. до н. э. ощущается появление греческих сюжетов, не связанных с местной фауной (львы, пантеры и т. п.).

Не меньший интерес представляет и характеристика Левобережного района. Он отличается обилием наверший и скипетров, другим подбором сюжетов (конь, бык), отсутствием образа оленя, стремлением создать свой образ фантастического животного из реальных элементов, а в целом - своеобразием и замкнутостью. Попробуем дать исторический комментарий к важным наблюдениям А. И. Шкурко. Мне очень приятно отметить, что его выводы подкрепляют мою схему размещения племен в Приднепровье: правый берег Днепра принадлежал земледельцам праславянам, воспринявшим скифскую культуру, а левый был заселен смешанным населением, в состав которого входили праславяне (Ворскла и часть населения Гелона на Ворскле), остатки местных будинов и пришельцы-гелоны, родственные скифам, но не тождественные им (Сула, Северский Донец). Последнее и подтверждается отсутствием у гелонов образа оленя, столь типичного и обязательного для степных скифов, ставшего как бы гербом кочевых скифов, а также своеобразием и замкнутостью искусства этого района, отмеченными исследователями. Благодаря этим наблюдениям гелоны приобретают археологическую конкретность, и мы можем более уверенно проводить славяно-иранскую границу.

Исторически вполне закономерно и то, что земледельческий район Правобережья рано оказался под влиянием греческого искусства: борисфениты-славяне не только торговали с Ольвией, но и жили в самом городе (Геродот. История, IV - 78) и рядом с ним, "напротив святилища Деметры" (Геродот. История, IV - 53), т. е. южнее города, ближе к пути из устья Днепра. Торговля днепровских пахарей с Ольвией, "Торжищем борисфенитов", велась, по всей вероятности, двумя путями - по Синюхе и Южному Бугу, а также по Днепру; оба пути сходились у Ольвии. Днепр был судоходец в те времена при движении вверх, против течения, только до порогов, но Геродот получил очень точные сведения об общей протяженности всей реки - 40 дней плавания, следовательно, его информаторы-борисфениты плавали по всему Днепру и знали расстояния. Земля самих борисфенитов занимала на Днепре пространство в 10-11 дней плавания (около 400 км). Границей борисфенитов Геродот считал реку Пантикапу, в которой естественнее всего видеть Ворсклу.

Между устьем Ворсклы и областью Герр, в которой были знаменитые курганы царских скифов, находилось к северу от порогов полупустынное пространство. Крайней северной точкой царских скифов выше днепровских порогов следует считать, очевидно, район Александропольского кургана, невдалеке от которого найдено на Лысой горе знаменитое на-вершие с изображением птиц, волков и бога (Гойтосира-Аполлона?). Подобное навершие (но более упрощенной формы) обнаружено в самом Александропольском кургане. Познакомившись с отрывочными археологическими данными о праславянском язычестве восточной, "скифской" половины славянства, обратим внимание на данные (к сожалению, тоже отрывочные) лужицкой половины.

В керамике лужицкой культуры долгое время сохраняется архаичный энеолитический мотив женских грудей, восходящий к еще более ранним представлениям о двух матерях-рожаницах, чьи сосцы источают небесную влагу. Именно о двух божественных кормилицах свидетельствуют обычные для керамических форм две пары грудей, четко и рельефно обозначенных на тулове сосуда. Мы уже знакомы с выражением этой идеи по более ранней керамике тшинецкой культуры. Такая посуда обычна для ранней фазы лужицкой культуры, но доживает она до VI в. до н. э., что определенно говорит о живучести древних представлений, но вместе с тем отмечает и время их отмирания. В местах, удаленных от древних земледельческих центров, как, например, в Поморье, изображение грудей становится орнаментальным, утрачивает первоначальный смысл: вместо четырех сосков гончар обозначает семь, что явно говорит о забвении архаичного содержания. Интереснее другое направление эволюции: вместо четырех грудей на более поздних сосудах появляются изображения только двух. Это означает, что древняя пара богинь уже начала заменяться одной богиней. И эту одну богиню мы видим в археологическом материале в двух обликах, взаимно дополняющих друг друга: в виде глиняной фигурки и в виде рисунка на браслете.

Глиняная фигурка из Дещно представляет собой примитивно сделанную полую внутри женскую статуэтку с большой чарой в руке. Особенность устройства этой статуэтки заключается в том, что если в сосуд, находящийся в ее руках, налить воды, то вода окажется на земле. В русских средневековых древностях нам известны миниатюрные амулеты-ковшички без дна, из которых, как выяснилось по этнографическим примерам, "поливали" матушку-землю, т. е. лили с заговором воду в ковшичек, а вода, проходя через бездонный ковш, лилась на землю. Такими же бездонными были, как известно, и трипольские биноклевидные "сосуды", служившие, как я думаю, той же цели - ритуальному напоению земли.

Трудно сказать, изображает ли эта фигурка богиню земли или жрицу этой богини, так как в самом ритуале жрецы и жрицы в какой-то мере замещали божество. Большой интерес представляет композиция, изображенная на широком бронзовом браслете VII в. до н. э. из клада в Радолинеке близ Познани, т. е. на праславянской земле.

На широком щитке браслета посередине, от узкого конца браслета к другому концу, изображены шесть солнечных дисков, каждый с маленькими лучиками. У первого слева и третьего диска имеются изогнутые лебединые шеи, поднятые вверх. У четвертого и шестого дисков тоже есть лебединые шеи, но они опущены вниз. Диски делят щиток браслета на две половины; в обеих половинах симметрично расположена дважды повторенная главная часть композиции. На слегка изогнутой полосе, имеющей сходство с ладьей (по краям - лебединые шеи), изображена женская фигура в широкой юбке, с руками, простертыми вверх. Над женщиной - солнечный диск, аналогичный шести предыдущим. По сторонам женской фигуры еще два солнечных диска с лебедиными шеями в виде латинского s; шеи подняты, на голове черточками изображены присущие лебедям бугры на клюве. Судя по форме шеи, здесь изображен лебедь-шипун (Cygnus olor), распространенный в Северной Европе. У узких концов браслета снова выгравированы женские фигуры с поднятыми руками.

Два других, более узких, браслета из этого клада тоже украшены солнце-лебедями, но женской фигуры на них нет.

В том же самом стиле сделаны очковые фибулы с широким щитком, происходящие из Поморского района лужицкой культуры и относящиеся к этому же времени, к VIII - VII вв. В одном случае мы наблюдаем полное стилистическое единство с радолинским кладом - вплоть до лебединых шей у солнечных дисков. Кроме того, в радолинском кладе есть очковая фибула с укрепленными между двумя дисками тремя птичками (утками?). Диски этих широко распространенных фибул тоже должны рассматриваться как солярные символы, а птицы так же дополняют солнечную символику, как и на главном браслете. Фибула в целом может быть понята как стилизованное изображение солнечной колесницы, влекомой водоплавающими птицами. Мотив дисков-колес и птиц роднит радолинский клад со многими другими находками в западной половине праславянского мира. Очень похожая, но более богатая фибула известна из Кольска (близ Зеленой Гуры). Здесь тоже два диска, образованные спиральной проволокой, и три птички, но у каждой птицы в клюве - три кольца (как над женской фигурой радолинского клада три солнца с птицами). Перед нами раскрывается очень интересная и яркая картина праславянского солнечного культа.

Образ женщины, воздевающей руки к солнцу или к небу, вообще дожил до XIX в. н. э., отразившись в севернорусской вышивке. Три солнца выражают идею движения светила: восходящее солнце, солнце в полдень и заходящее солнце - утро, полдень и вечер русских сказок. Под той землей, на которой стоит женщина, очевидно, в ночной, "подземной", части солнечного пути, солнце, оснащенное лебедиными шеями, тоже движется, что показано многократным повторением солнечных дисков.

Тройное солнце, сопряженное с птицами, доживает до средневековья. Можно привести в качестве примера арки напрестольного киота из Вщижа работы мастера Константина середины XII в. Арка символизирует небесный свод; снизу к краям неба подступают морды двух ящеров; уровень земного горизонта, где "небо с землей сходится", обозначен двумя симарглами, священными языческими псами, покровителями земной растительности.

Образ неба дан не только полукружием арки, опирающейся своими концами на землю, но и тремя солнечными кругами, в которые вписаны птицы. Восходящее и заходящее солнце помещено у самых симарглов; птицы внутри кругов не летают, а мирно клюют растение. Полуденное солнце помещено в самой вершине арки, и птица там показана в полете, с распахнутыми во всю ширь крыльями.

Задача мастера Константина была более сложной, чем мастеров гальштатской эпохи. Он стремился показать всю картину мира с его тремя ярусами: миром ящеров, землей, поросшей растениями, и небом с движущимся по нему солнцем. Лужицкие мастера отражали одну идею - движение солнца; птиц они использовали как показатель самого движения и как причину его.

Сочетание солнечных дисков с лебедями, так интересно представленное на вещах радолинского клада VII в. до н. э., не должно нас удивлять, так как в это самое время сочетание солнечной темы с темой лебедей встречается в искусстве и мифологии достаточно широко. Этрусскому искусству хорошо известно символическое изображение солнечного колеса, влекомого лебедями. В античной Греции сформировался целый цикл мифов о солнечном Аполлоне, неразрывно связанном с лебедями. Лебеди семь раз облетали Делос во время рождения там Аполлона. Аполлон-Солнце летал по небу в золотой колеснице, запряженной лебедями; в такой колеснице бог увозит Кирену.

Далеко не все праславянские, прагерманские, прибалтийские и вообще северные религиозные представления можно прямо соотносить с греческой мифологией; многое требует поправок на существенное различие темпа и уровня развития. Но именно по отношению к Аполлону и его лебедям мы располагаем многочисленными данными о связи этого мотива с севером. Лебедь - перелетная птица, улетающая на лето далеко на север, а на зиму возвращающаяся в широты Средиземноморья и Каспия. В "Эклогах" Гимерия приводится в пересказе гимн Аполлону: "Когда родился Аполлон, Зевс, украсивши его золотой миртой и мирой, дал ему, кроме этого, возможность следовать на колеснице, которую влекли лебеди, и послал его в Дельфы... Аполлон же, взойдя на колесницу, пустил лебедей лететь к гиперборейцам"... Вернулся Аполлон с севера опять на лебедях, тогда, когда "было лето, даже самая середина лета..."

Жрецами Аполлона считались сыновья Борея, северо-восточного ветра; во время жертвоприношений солнечному богу с северных Рипейских гор слетала туча лебедей, воспевавших Аполлона.

С Аполлоном, его матерью Лето и сестрой Артемидой нам еще придется встретиться в одном из следующих разделов, где будет идти речь о гиперборейцах, а также и об их местоположении. Пока удовлетворимся тем, что греческие мифы очень настойчиво связывали Аполлона с "самыми северными" (гиперборейцами) людьми тогдашнего греческого географического кругозора. В античных сведениях говорится не только о том, что Аполлон-Солнце на зиму покидает ойкумену и отправляется к "самым северным" ("аподемия Аполлона"). Это можно было бы толковать как мифологическое объяснение смены летнего тепла зимними холодами, но в античном мире долго бытовали легенды о принесении даров в храм Аполлона на Делосе из отдаленнейших земель гиперборейцев. Легенды, рассказанные Геродотом и повторенные Плинием и другими, вероятно, отражают какие-то реальные связи североевропейских племен с древними святилищами Греции (Дельфийское святилище будто бы основано гиперборейцами) и острова Делоса. В силу этого солнечных лебедей праславянского мира мы должны рассматривать не как механическое заимствование античного мифа, а как соучастие северных племен в каком-то общем (может быть, индоевропейском) мифотворчестве, связанном с солнцем и солнечным божеством.

В прикладном искусстве разных веков, как об этом уже приходилось говорить, идея суточного движения солнца выражалась обычно посредством двух видов существ: днем светило везут по небу кони (кони Гелиоса, миф о Фаэтоне и др.), а ночью - по подземному океану птицы: утки, лебеди, гуси. Возможно, что образ лебедей, влекущих светило и по океану и по небу, первоначальнее коней - ведь лебедь может и плыть и лететь; летящие лебеди более естественный образ, чем скачущие по небу кони. В восточной половине праславянского мира, как мы уже видели, культ водоплавающих птиц был сопряжен с ритуальными кострами-зольниками, связь которых с солнечным культом едва ли подлежит сомнению. В лужицкой половине, помимо радолинского клада и схожих с ним находок, встречены ритуальные предметы, еще более близкие к мифу о солнечной колеснице, влекомой водоплавающими птицами. Таковы бронзовые и глиняные колясочки, близкие к очковым фибулам с птицами. В Каловице близ Тшебницы (Польша) найдена бронзовая коляска с тремя колесами, четырьмя водоплавающими птичками и двумя фигурками быков. Аналогичная глиняная коляска с тремя птичками была найдена в кургане в Бжезняке в Поморье. Три колеса, перекрещенные спицами, явно воспроизводят солнечный символ в его наиболее простой форме, а троичность их прочно вписывается в устойчивое представление об утре, полдне и вечере.

Интересной параллелью солнечным коляскам северо-западной части праславянщины являются две вотивные колесницы из Дуплян (Банат близ Белграда), найденные за пределами славянских земель того времени, но по своему содержанию весьма к ним близкие.

Колесницы в виде плоского лотка показаны условно. Сзади два колеса, спереди - одно. На каждой колеснице стоит человеческая фигура и изображены рельефно три птицы (утки?). Д. Бошкович дал очень интересную реконструкцию одной из повозок, установив, что над одной (мужской по признаку пола, но не по одежде) фигурой находился полусферический символ солнца, украшенный 12 лучами. Птиц Бошкович называет лебедями или утками. Одежда мужской фигуры орнаментирована концентрическими кругами, одежда второй (женской?), помимо таких солнечных кругов, украшена на груди и у чресел тремя крестовидными знаками. Драга Гарашанина связывает эти находки с мифом об Аполлоне и лебедях. В этом вполне можно согласиться с исследовательницей, добавив, что все "трехколки" от Дуная до Балтийского моря также входят в разряд вещей, свидетельствующих о знакомстве с мифом о полете Аполлона к гиперборейцам на лебедях.

В превосходном источниковедческом исследовании А. Ф. Лосева об исторических этапах античной мифологии значительная часть посвящена истории культа Аполлона. Он убедительно развенчивает распространенное представление об этом боге, ограниченное образом Аполлона Бельведерского, изнеженного и красивого мусагета, покровителя муз. Устанавливается глубокая архаичность божества, являвшегося сочетанием добра и зла, божества, чьим атрибутом был лук со стрелами, а спутниками - волк, собака, ястреб, иногда лев. Культ возник, вероятно, еще на охотничьем уровне развития общества, перешел к скотоводам (Аполлон-пастух) и особенно расцвел в земледельческую эпоху.

К материалам А. Ф. Лосева, приводящего сведения о четвероруком Аполлоне, можно добавить данные трипольской росписи, где, как мы помним, есть изображение четверорукого великана, связанного с Солнцем (Пуруша-Митра? Аполлон?). Полное отождествление Аполлона с солнцем Лосев считает более поздним (с V в. до н. э.), но сопряженность бога с солнцем и солнечным годом, вероятно, возникла ранее. Аполлон, по представлениям Цицерона, был сыном Гефеста, а по более обобщенному мнению философа Прокла, - сыном демиурга. Совершенно так же, как русский летописный Дажьбог-Солнце был сыном демиурга Сварога, сопоставленного с Гефестом.

Аполлон предстает перед нами как владыка, дарующий свет и тепло, как хлебодар (ситалк), воссоединяющий (для возрождения) части растерзанного Диониса. Античные писатели очертили ареал храмового культа Аполлона, охватывающий Грецию, Италию, Малую Азию, Египет, Северную Африку и даже Вавилон. Северная часть Европы не вошла в этот обзор храмов, но многие черты в ритуале более северных племен родственны культу Аполлона. У праславян мы знаем зольники, а у Аполлона иногда алтарь делался из золы (сподий); в зольниках встречаем крестообразные глиняные рогульки, а Аполлону приносили в дар "рогатые лепешки". В зольниках мы знаем культ собаки, а собака и волк во многих мифах близки к Аполлону. Очевидно, какое-то близкое к Аполлону божество, может быть под иными именами, почиталось другими европейскими народами.

В связи с культом Аполлона-Солнца на север от греко-римского мира мне представляется необходимым обратить внимание на замечательную "солнечную колесницу", происходящую, вероятно, из жреческой могилы VI в. до н. э. Речь идет о бронзовой повозке из Штреттвега (Грац, Австрия). Район Граца (римский Норикум) не входил тогда в зону праславянского расселения. По одним предположениям здесь обитали венеты (общие предки славян и других племен). По другим здесь были геродотовские сигинны - племя фракийского происхождения. С некоторой поправкой на уровень развития эту интереснейшую культовую вещь можно использовать для нашей темы как сравнительный материал.

Рассмотрим подробнее штреттвегскую повозку.

Сложная, многофигурная скульптурная композиция смонтирована на решетчатой платформе длиной 35 см. Платформа снабжена по углам четырьмя колесами. В центре платформы-повозки находится очень крупная (23 см) женская фигура с поднятыми вверх руками; она более чем в два раза превышает фигуры людей и животных, окружающих ее, что сразу расставляет акценты: срединное место занимает богиня, высоко возвышающаяся над своим окружением. Богиня обнажена, на ней надет только широкий узорчатый пояс. Согнутыми в локтях руками богиня поддерживает какую-то огромную чашу в виде шарового сегмента. Чаша дополнительно укреплена двумя подпорами в виде буквы X. Окружение богини составляют две одинаковые группы: одна расположена на платформе перед богиней, спинами к ней, как бы сопутствуя или, точнее, предшествуя ей. Вторая, тождественная группа тоже расположена спинами к богине, но позади нее и тем самым идет от богини в противоположную сторону. Благодаря этому вся композиция на платформе приобретает почти полную симметрию и смотрится со всех сторон.

Разберем состав скульптурной группы.

На переднем плане, у самой передней оси повозки, украшенной двумя конскими головами, поставлена фигура оленя с большими рогами; по сторонам оленя - двое голых юношей, держащихся за рога оленя. У левого и правого края повозки сидят на конях два воина-всадника со щитами, в конических шлемах. Всадники держат в руках копья, замахиваясь, чтобы метнуть их или ударить ими. В центре группы, на пространстве между богиней и оленем и между всадниками, поставлены две взаимосвязанные фигуры: одна из них (женская?) - ближе к оленю, другая же - несколько позади нее, у ног богини - мужчина, замахивающийся топором-кельтом.

При рассмотрении композиции в целом обращает на себя внимание, что олень непропорционально мал по сравнению с человеческими и конскими фигурами; кроме того, ноги его показаны слишком обобщенно, в виде двух круглых тумб: одна тумба вместо обеих передних ног и одна вместо задних. Следует сказать, что кони в противоположность оленю изваяны очень тщательно: у них хорошо моделированы копыта, бабки, коленные суставы, хвосты, передана пластичность позы резко осаженного всадником животного. Нарочитая обобщенность ног оленя наводит на мысль, что скульптор вполне сознательно изобразил здесь не живого оленя, а статую оленя, уменьшенную вдвое по сравнению с людьми и конями. Вторая, задняя группа полностью повторяет все детали и порядок расположения первой. Разбор композиции начнем с главной женской фигуры. Судя по ее росту и срединному положению, она - богиня, но не повелительница мира, так как ее поза свидетельствует об обращении к высшему небесному божеству. Этим высшим божеством, по всей вероятности, является солнце или бог солнца, округлый символ которого богиня вздымает на своих руках. На чаше, которую держит богиня, могло находиться изображение солнца или мог быть огонь, если чаша была использована как светильник, что более вероятно. Сцены, происходящие у ног богини, можно, вероятно, истолковать только как человеческие жертвоприношения: мужчина топором убивает женщину (?), а каждый всадник закалывает копьем юношу, стоящего впереди него у изображения священного оленя. В этом особенно убеждает поза коней, резко остановленных всадниками и полуприсевших на задние ноги, а также позы самих всадников, наклонившихся вперед для нанесения удара. Попытаемся раскрыть смысл этой интереснейшей скульптуры.

У венетских племен известна с VI в. до н. э. богиня Ректия, сближаемая с греческой Артемидой; она покровительствовала стадам и рожающим женщинам. В жертву Ректии приносили оленей и людей. В. Гензель считает возможным сопоставлять образ Ректии с богиней из Штреттвега. Однако он ничего не говорит о жертвоприношениях, изображенных в штреттвегской композиции. Мне кажется, что смысл композиции шире, чем только изображение Ректии-Артемиды, хотя мысль о сближении богини на бронзовой повозке с артемидоподобным божеством представляется плодотворной.

Богиня возвышена над людьми, но одновременно с этим она выражает подчиненность кому-то высшему: она несет сферическую чашу и вместе с тем как бы приветствует поднятыми руками кого-то. И в любом случае - помещался ли на чаше круглый символ солнца (хлеб-колобок, круглый сыр) или там горел огонь (не менее убедительный символ солнца) - фигура богини должна рассматриваться как вторичная, как встречающая или приветствующая более высокое божество. Если таковым признать Аполлона-Солнце, то многое разъяснится и в тех сценах, которые происходят у ног богини. Начнем с того, что нам хорошо известны человеческие жертвоприношения Аполлону. Они производились в месяце таргелионе 6 числа, что примерно соответствует первым числам июня (по старому стилю), когда у славян праздновался ярилин день. В Афинах, Фивах, Милете, Микенах в этот день таргелиона Аполлону приносили первые плоды. Само название таргелиона производят от слова "thargelos" - "свежеиспеченный хлеб из первого помола".

Кроме того, "в этот день брали двух преступников (иногда мужчину и женщину), вешали им на шею гирлянды смоквы и под звуки флейт гнали вокруг города... Вначале это было самой настоящей человеческой жертвой, приносившейся Аполлону ради его умилостивления и ради очищения людей. Этих двух людей сжигали, а их пепел бросали в море... Обычай этот, конечно, идет из глубочайшей старины и характерен для самых древних ступеней аполлоновской мифологии. Известен он, кроме Афин, в Колофоне, Абдере и Массилии".

Напомню, что пережитки обычая приносить человеческие жертвы летнему божеству солнца сохранились у ряда народов Европы (см. выше). Нередко в ритуальный костер, разведенный в вальпургиеву ночь или под Купалу, бросали двух соломенных кукол - мужчину и женщину. В ритуальных зольниках, как мы тоже помним, часто встречаются человеческие кости, а зольники синхронны "солнечной повозке".

Превращение казни преступников в жертвоприношение богу может быть, как мне кажется, объяснено взглядом на Аполлона как на установителя порядка в разных сферах природы и общественной жизни. Воспользуюсь еще раз словами А. Ф. Лосева: "Все устойчивое, все оформленное и упорядоченное, все структурное и организованное - все это воспринималось греками как идущее или прямо от Аполлона, или установленное им, зависящее от него".

Устанавливая порядок, Аполлон нередко сам чинил расправу и тем или иным способом казнил преступников. Возможно, что скульптурная композиция из Норикума должна была в целях назидания передать зрителям и участникам обряда эту карающую деятельность солнечного божества.

В мифологической биографии Аполлона можно указать два эпизода, которые, быть может, должны быть привлечены к расшифровке содержания интересующей нас композиции. За измену с простым смертным Аполлон убил свою возлюбленную, мать своего сына, Корониду. Это очень хорошо соотносится с мифологической биографией славянского Дажьбога, который, соблюдая закон отца, установившего "закон женам - за един мужь посагати", жестоко расправился со знатной женщиной и ее любовником, которого казнил.

Казнь Корониды может объяснить нам срединную группу: мужчина, заносящий топор над головой женщины.

Другой эпизод может объяснить ситуацию с юношами около статуи оленя, которых закалывают копьями конные воины. Братья От и Эфиальт, сыновья Алоэя, пытались взгромоздить несколько гор одна на другую для того, чтобы овладеть небесными богинями. Аполлон убил обоих братьев. По другому варианту мифа братья, преследуя Артемиду, принявшую облик лани, сами закололи друг друга копьями. На норикумской скульптуре есть и священный олень, и двое юношей, закалываемых копьями (правда, чужими), и та богиня, за честь которой вступился Аполлон, - Артемида, сестра Аполлона.

Оставив в стороне догадки о содержании скульптурных сцен солнечной колесницы, мы должны признать большую близость главной фигуры - женщины с поднятыми руками и солнечным диском - к изображению того же времени из лужицкого клада в Радолинеке: там тоже в центре композиции женщина с воздетыми к небу руками, а над нею - солнечный диск.

Очевидно, за пределами греческого кругозора, у племен Центральной и Восточной Европы, среди которых видное место занимали праславяне лужицко-скифского облика, шло близкое к греческому мифотворчество, в котором на видное место выдвигаются женское божество земли и плодородия и мужское божество солнца, белого света, тепла, таинственной рождающей "ярой" силы. Это могло быть божество, параллельное Аполлону, с близкими функциями, близкими признаками. Оно могло именоваться на славянской почве Святовитом, Дажьбогом, может быть, Родом.

Близость некоторых деталей (казни Аполлона, лебеди и др.) может объясняться тем, что через всю Европу с севера на юг пролегал где-то путь ежегодных богомолий, когда девушки из неведомой земли гиперборейцев несли дары именно Аполлону или передавали их от племени к племени, что должно было способствовать далекому проникновению на север большого комплекса греческих мифов о солнечном Аполлоне.

В этой главе собрана пестрая мозаика археологических материалов, в известной степени раскрывающих религиозные представления той эпохи, к которой можно приурочить Сварога и Дажьбога (см. главу 1).

Другими словами, мы получаем конкретно-исторический фон той эпохи, к которой средневековые книжники относили этих богов - бога неба Сварога и бога солнца Дажьбога.

Эра Сварога и Дажьбога начинается с того, что в глазах славян-земледельцев происходит своеобразная "гуманизация" загробного мира. Если ранее представляли себе, что умерший человек не покидал земного пространства, а лишь превращался, перерождался в какое-то иное существо, ради чего умершему и придавали позу эмбриона, готового вновь родиться, то теперь возникла мысль о каком-то обиталище душ. Ранее думали, что умершие люди в том или ином облике находились среди живых, да и сами живые, если логически представить себе эту систему целиком, обязательно являлись потомками существ, которые были когда-то зверями, людьми, птицами или рыбами.

Загробного мира как такового по существу не было, а теперь, в "эру Сварога", он появляется. Человек и "на том свете" остается человеком. Мертвецы-люди, мертвецы-души связаны с небом, с идеей божественного неба. А из этого вытекает и переход к трупосожжению, к тому, что дым-душа уходит к небу.

С идеей неба связано и почитание гор и высоких мест, где люди ощущали себя приближенными к богу неба. С идеей неба неразрывно связано и присущее земледельцам почитание солнца как животворного благодетельного божества, дающего "жизнь", как называли древнерусские люди свои засеянные поля.

Даже фрагментарные данные о зольниках - грандиозных ритуальных соломенных кострах - прямо указывают на культ Дажьбога-Солнца.

Появление календарных знаков на керамике в конце бронзового века и устойчивая приуроченность обрядовых огнищ к солнечным фазам (весеннему равноденствию и летнему солнцестоянию) и к важнейшим срокам весенних сельскохозяйственных действий (юрьев день, май и ярилин день) свидетельствуют о культе Дажьбога, который по многим признакам может быть приравнен к античному светоносному Аполлону. Археологические фрагменты дали нам и социальную градацию культа: семь небесных сфер мы видели на домашних жертвенниках скифов-пахарей, праздничные календарные огнища, оставившие археологам зольники, обрисовывают культовые места, общие для целого поселка, а огромные каменные круги на горах, вмещавшие тысячи человек, говорят о святилищах большого округа, целого племени, а может быть, и союза племен. Почитание этих языческих святилищ жителями отдаленных земель в средние века свидетельствует о масштабах культа, характерных для такой высшей ступени первобытности, как союзы племен.

Прямым переходом к мифологии являются те, к сожалению немногочисленные, изображения VII - VI вв. до н. э., на которых, как на русской вышивке XIX в., мы видим женскую фигуру, протянувшую руки к небу или к солнцу, к Сварогу или к Дажьбогу, и где солнце представлено влекомым тремя лебедями, как золотая колесница Аполлона.

http://paganism.msk.ru/liter/rybakov07.htm




RSS лента ВСЕГО блога с комментариями RSS лента ВСЕГО блога БЕЗ комментариев RSS лента этой КАТЕГОРИИ с комментариями RSS лента этой КАТЕГОРИИ и БЕЗ комментариев RSS лента ЭТОГО ПОСТА с комментариями к нему

Культ солнца

  • Размер шрифта:

Культ солнца был широко распространен в религиях земледельческих народов всей Америки, будучи тесно связанным с обрядами плодородия. С переселением же земледельческих племен в степи и переходом их к верховой охоте и к коневодству этот культ претерпел глубокие изменения, переплетаясь с верованиями и ритуалом промысловых культов.

Учитывая значение бизонов в жизни степных индейцев, не удивительно, что наиболее яркой чертой их религиозной жизни было возникновение синкретического культа, в котором сливались почитание солнца и бизона. Яркий пример этого дают тетоны, по представлениям которых бизоны — это “люди солнца”, хозяин бизонов — это и друг солнца и нечто общее с солнцем (14).

Наиболее ярким проявлением этого синкретического культа была сложная обрядность важнейшего в обществе степных кочевников летнего празднества, получившего название “пляски солнца”. Эта пляска приобрела значение не только главного общеплеменного, но и межплеменного летнего празднества у всех племен американских степей независимо от их прошлой предыдущей истории.

Устройство празднества приурочивалось к периоду летнего солнцестояния. Им завершался сезон летней охоты на бизонов. Поэтому в известной мере это был праздник благодарения.

Синкретизм культа солнца и культа бизона ярко проявлялся и во внешнем ритуале празднества. Череп бизона у всех племен занимал в нем важное место. Он устанавливался на алтаре, устраивавшемся в центре храмового сооружения, около “столба солнца”. На голове руководителя празднества также укреплялся череп бизона. Кроу в жертву солнцу приносил белую бизониху. Священная пища во время празднества состояла из бизоньих языков.

О религиозном синкретизме этого празднества говорит и специальный ритуал у дакотов, согласно которому непорочные девушки подходили к священному столбу, прикасались к нему, поднимали правые руки к солнцу и кланялись черепу бизона, положенному около столба (15). У Оглала тетон-дакотов обряды первого дня пляски были непосредственно связаны с культом бизона. Они состояли из шествий, бизоньих плясок и торжественного поедания бизоньего мяса. Моления при этом обращались к солнцу и бизону, к Солнцу-Бизону в их единстве (16). Пляской бизона и завершалось празднество. Пляшущие, имитируя шаг бизонов, двигались вокруг бизоньего черепа, не сводя с его глаз. Исполнители пляски, по представлению Оглала, становились “людьми бизона”, в знак чего им давали по бизоньему хвосту. Люди называли их также “людьми солнца” (17).

Это переплетение культа бизона и солнца проявлялось и у других племен американских степей. Своеобразное осмысление истории этого синкретизма дается в одном из мифов понка, где говорится, что сначала было солнце, отождествлявшееся с очагом. Затем из земли вышел бизон с трубкой, он предложил себя в жертву людям. “Поэтому,— пишет Дж. Дорсей, приводящий этот миф,— простейший алтарь состоит из очага, символизирующего солнце, бизона, и шалфея как символа людей” Шалфей мог служить и символом трав, обеспечение роста которых было жизненно важно для коневодческого хозяйства индейцев. Травы обеспечивали и обилие бизонов.

Ритуал праздника солнца варьировал от племени к племени, но в нем были и общие элементы, такие, как возведение храмового сооружения, установление в нем священного столба — столба солнца”, сооружение в нем алтаря, наличие узла со священными предметами почитания, самоистязания и пляски смотрения на солнце”.

Для устройства праздника у всех племен в центре стойбища возводилось легкое сооружение в форме большого круга из тонких жердей, соединявшихся в верхней части ремнями из сыромятной бизоньей кожи и переплетавшихся ветками. В центре того своеобразного храма устанавливался священный столб, столб солнца”, на вершине которого укреплялся пучок веток, символизировавший гнездо гром-птицы. Около столба или невдалеке от него устраивался алтарь с черепом бизона и священным узлом.

Пляска солнца описывается авторами как ежегодный летний племенной праздник. Однако к середине XIX в. он стал устраиваться не ежегодно, а лишь по обету того или иного индейца. По данным Р. Лоуи, кроу, например, отмечали его через 3— 4 года, так как устройство его было связано с большими расходами. Инициатором праздника становился человек, давший обет. Но участвовало в нем все племя, пляски и обряды исполнялись членами различных обществ. Все участники празднества проходили определенный период поста и очищения паровых банях. Особенно длителен и строг он был для инициатора праздника. У кроу и тетон-дакотов в описаниях праздника, в качестве инициатора его выступал обычно мужчина.

У черноногих же пляска солнца устраивалась по обету общины, даваемому обычно весной. В связи с этим обетом всем охотникам племени объявлялось о необходимости заготовить всем для праздника бизоньи языки. Помощницы давшей обет сушили эти языки и откладывали впрок до празднества.

С момента объявления об обете женщина окружалась специальными табу.

Для праздника выбиралось специальное место, куда перекочевывало все племя. Перемещение его длилось четыре дня и выливалось в своеобразный яркий парад. Индейцы наряжались в свои лучшие одежды и украшения, богато украшали коней. Воины ехали в доспехах со щитами и оружием в руках. Устроительница праздника ехала в женском седле, а заготовленные языки и предметы культа перевозились в волокуше, прикрепленной к ее седлу.

Во время празднества устроительница его считалась священной, на голову ей надевали специальный головной убор, хранящийся остальное время в связанном с пляской солнца священном узле. Содержимое его раскладывали на алтаре. Характерно, что в этом же узле хранилась мотыга, считавшаяся еще более священной, чем головной убор, и свидетельствующая, несомненно, о связи пляски солнца с аграрным культом. В этом же узле хранились также сумки из сыромятной бизоньей шкуры, кожа барсука, пузыри для хранения перьев, игравших важную роль в обрядах всех племен, шкурки белки, ласки. Черноногие приурочивали свой праздник солнца к сезону дозревания рябины и волчьих ягод. Рябиной угощали внутри культового сооружения лучших плясунов. Праздник длился около недели, и после него племя распадалось на общины, которые разъезжались для осенней охоты и выпаса коней (20).

У кроу самым священным предметом в узле пляски солнца была кукла из бизоньей кожи, символизировавшая “лицо солнца”. Наследственный хранитель священного узла с этой куклой был главным организатором праздника.

У всех племен важное значение в обрядности пляски солнца имел своеобразный венок, сплетавшийся у понка из шалфея, а у кроу из ивовых веток. По-видимому, этот венок символизировал солнце, о чем говорит и тот факт, что кроу в центре венка укрепляли куклу — “лицо солнца”. Характерно, что на куклу, как и на тело устроителя обряда, наносились знаки утренней звезды”. Это также, несомненно, указывает на связь пляски солнца с аграрным культом.

Заслуживает внимания выдающаяся роль женщин в пляске солнца. Как уже отмечалось, у черноногих праздник устраивался по обету женщины, которая становилась центральной фигурой священнодействия. Характерно, что мотыга — главная святыня в пляске солнца чернонсгих — была оружием женского труда. У кроу в описаниях Лоуи центральной фигурой праздника был мужчина — устроитель праздника, и руководил обрядом хранитель священного узла, но действовал он непременно в паре с женой.

В заготовке же жердей для “храма” главную роль у кроу играли женщины. Выбиралась верная своему мужу жена, которая должна была сделать зарубку на первом дереве, хотя срубал его после этого гермафродит. Последующие деревья срубали молодые женщины и с помощью своих любимых доставляли их на место (21). Женщины же рубили ветки для стенных переплетов и доставляли их на место, сидя верхом на лошади вдвоем с любовником. У тетон-дакотов подрубленное для священного столба дерево валила женщина (22).

Эта роль женщин в пляске солнца, как и в обрядах, связанных с культом табака, указывает, несомненно, на их место в аграрных культах индейцев до их перехода к кочевому коневодству и охоте.

Что касается объяснения назначения пляски солнца, то здесь исследователи высказывали различные мнения. Р. Лоуи (23), например, интерпретировал пляску солнца кроу как молитву о мести за погибшего в бою сородича. Однако более близко к пониманию сущности этого празднества подошел, на наш взгляд, Дж. Ховард, писавший, что цель праздника — молитва о дожде необходимом для роста посевов и травы для бизонов и коней. Устройство символического гнезда гром-птицы выражало, по его мнению, стремление удержать ее как дающее дождь божество на территории племени. Об этом же говорило и использование водолюбивого дерева ивы для центрального столба (24).

В то же время несомненно, что развитие войны как промысла и культа не могло не сказаться в ритуале этого главного празднества индейцев. И гнездо гром-птицы могло указывать на культ божества войны.

Наряду с общими целями праздника, такими, как моления о дожде, об удачной охоте на бизонов, как праздника благодарения, люди обращались к солнцу с личными просьбами. У дакотов такого рода просители исполняли пляску, во время которой должны были не моргая глядеть на солнце в течение нескольких часов. У многих племен просьбы к солнцу сопровождались самоистязаниями, обычно путем самоподвешивания к столбам храма ремнями, продетыми в отверстия в мышцах или в коже человека. У многих племен соблюдался обряд, символизировавший умерщвление и воскрешение участников обряда. Он, несомненно, корнями своими уходил в магию плодородия, связанную с идеей умирающей и воскрешающей природы, характерную для религии большинства земледельческих народов. У ацтеков культ умирающего и воскрешающего божества был связан с человеческими жертвоприношениями. У кроу же, как отмечалось выше, в жертву солнцу приносилась белая бизониха. На древние истоки пляски солнца как праздника плодородия указывает наличие в нем оргаистических элементов. На время праздника снимались ограничения на половые связи между определенными категориями лиц. Заслуживает внимания запрет военных действий на время праздника солнца.

Исследователей удивляла эта необыкновенная роль солнца в религии степных кочевников — коневодов и охотников. Объяснение этому, несомненно, надо искать, с одной стороны, в земледельческом прошлом ряда степных племен, что позволяет видеть в их пляске солнца форму аграрного культа, принесенного в степи и приспособленного к новым условиям их жизни. В то же время необходимо учитывать слияние культа солнца с культом бизона и гром-птицы и приобретение им нового значения как культа промыслового. У большинства племен праздник солнца служил поводом для обмена подарками, для проявления щедрости богатых людей.

Как отмечают исследователи, команчи не устраивали пляски солнца. У них главным общинным праздником был обряд призыва бизонов. По окончании же охоты команчи устраивали праздник благодарения, центральным моментом которого был обряд совместного поедания языков бизонов (25).

Летний праздник степных племен в какой-то мере напоминает древний ысыах — кумысный праздник якутов (26).

Из книги Аверкиева Ю.П. Индейское кочевое общество XVIII-XIX вв. М., 1970

http://www.upelsinka.com/Russian/religion_am.htm




RSS лента ВСЕГО блога с комментариями RSS лента ВСЕГО блога БЕЗ комментариев RSS лента этой КАТЕГОРИИ с комментариями RSS лента этой КАТЕГОРИИ и БЕЗ комментариев RSS лента ЭТОГО ПОСТА с комментариями к нему

Прыг: 01 02 03
English German French Spanish Italian Japanese

Самые Главные


Доктор Базанов в Тольятти предлагает

Анонсы статей по темам:


Индивидуальные Годовые Ритмы обретаются здесь

Оглавление категорий:

Сервисы

Наши услуги:


Нас по- и читают:


free counters

Сейчас на сайте:


Счетчик любви Google
 
март, 2024
пн вт ср чт пт сб вс
        1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31

Домен для тебя:


Хостинги любые:

Виртуальный хостинг от 1$, шаблон сайта бесплатно

Подпишитесь на бесплатную рассылку Лео Шарка:
ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ГОДОВОЙ
РИТМ - ПОДРОБНОСТИ

  Ваше имя :
  Ваш надёжный email :

Поддержите рубликом жизнеспособность сайта!


Для самоделкиных и почемучкиных:


Солнечные Круги обретаются здесь

Избранный софт:


Ars Phoebea

На верх страницы .
Created in 0,00629 seconds Leo Sharq Design by Amalgams 2009